– Ты не сделал мне ничего плохого.
– Хорошо, – мужчина улыбнулся. У него была приятная улыбка, разгоняющая ястребиную жёсткость лица. – У тебя редчайший дар, Ксана: ты можешь представлять новые Отражения, изменяя те, которые видишь или придумываешь. Интересно, сумеешь ли ты его развить?
– Развить во что? – тихо спросила женщина, проводя указательным пальцем по холодному парапету моста.
– Вот и мне интересно, – не стал скрывать незнакомец. – Сейчас ты зла, и зло пробудило в тебе дар. Но месть способна его погубить.
– Кого «его»?
– Твой дар.
– Я до сих пор не понимаю, о чём ты говоришь.
– О той весёлой шутке, которую ты сыграла с Борисом этой ночью.
– Он в Париже.
– Где на него стошнило белобрысую подружку.
Несколько секунд изумлённая Ксана молча смотрела на собеседника, а затем прищурилась:
– Так было?
– Да.
– Виталину стошнило во время оргазма?
– Её рвало, как вулкан Эйяфьядлайёкюдль.
– Вулкан извергается.
– Тогда ты понимаешь, что я имел в виду.
Ксана вновь помолчала, обдумывая странные ответы, после чего поинтересовалась:
– Откуда ты знаешь, что Виталину стошнило?
– Ты этого хотела? – спросил странный мужчина.
– Да.
– Значит, так было, – незнакомец повернулся и посмотрел на успокоившуюся реку. – Ты меняешь Отражения, Ксана, приводишь их к тому виду, который тебе любезен – без заклинаний, что удивительно, вопреки всем правилам. Ты не колдуешь, а изменяешь мир силой своего желания, своего горя, своего зла…
– Хорошо.
– Возможно.
Женщина тоже посмотрела на воду, на Бориса, впихивающего в рот белобрысой девки ложечку с десертом, и скривилась:
– Что я могу с ними сделать?
– Всё, что захочешь.
– Могу убить?
– Можешь.
– И мне за это ничего не будет?
– Полиция не верит в магию, – теперь мужчина негромко рассмеялся. – К тому же девица и Борис в другой стране.
– Тогда убью, – решила Ксана. – Не хочу его больше видеть.
– Так быстро? – удивился незнакомец.
– Предлагаешь поиздеваться над ними?
– Почему нет? Ты ведь этого хочешь.
Ксана помолчала, прислушиваясь к чувствам, а затем призналась, что мужчина прав: она хотела долгой мести, хотела, чтобы любовники переживали, тряслись от ужаса и непонимания, хотела насладиться их страхом. Согласилась и вновь посмотрела на увлечённого созерцанием реки собеседника.
– Я люблю ночную Москву, – размеренно произнёс он, словно поняв, что женщина готова слушать. – Моя Москва – тёмная бездна, порождающая отражения тёмной бездны во всех Отражениях одновременно и забегающая даже в грядущее. Моя Москва пропитана энергией Ша, и её вечный круговорот повторяет жизнь под лучами украденного у Солнца света. Моя Москва обволакивает туманом, и его холод делает меня поэтом. Иногда я брожу по Москве и читаю ей стихи. Я болею, когда уезжаю, и наслаждаюсь, переступая московский порог. Бездна моя, Москва – единственная слабость, которую я себе позволил. Иногда я ловлю себя на мысли, что хочу убить всех, чтобы никто не мешал мне наслаждаться Москвой…
– Вообще всех?
– Дворников придётся пощадить.
И Ксана вновь услышала смешок, полетевший в темноту реки. Но не сделавший её темнее.
– Ты знаешь моё имя, а я твоё – нет, – сглотнув, произнесла она.
– Называй меня баал Гаап, – ответил мужчина. – Называй с уважением.
– Баал – это имя?
– Титул. И ты должна говорить «вы».
– Почему?
– Потому что титул – это власть.
– Надо мной?
– И над тобой тоже.
– Я ничего не знаю о твоей власти.
– Ещё узнаешь, – пообещал Гаап.
– В чём моя сила?
– Внимание.
Он поднял указательный палец, и замолчавшая Ксана услышала рёв приближающегося со стороны Кутузовского авто. И сирены. Судя по звукам, владелец мощного автомобиля пытался уйти от полицейского преследования.
– У тебя мало времени, – деловито сообщил Гаап.
– Для чего?
– Ты слышишь звук, который издаёт спортивная машина, разогнанная до последнего предела. Она несётся со скоростью триста километров в час и ни в кого не врезалась лишь потому, что сейчас глубокая ночь.
– Какое отношение машина имеет ко мне? – чуточку нервно спросила Ксана. – Пусть летит дальше.
– Мой автомобиль окажется на её пути, – Гаап указал на чёрный «Бугатти», небрежно припаркованный поперёк полосы.
– Откуда он взялся? – не сдержалась Ксана. Она была уверена, что баал явился на мост пешком.
– Неважно, откуда он взялся, – рассмеялся Гаап. – Важно то, что сейчас лихач ещё больше увеличит скорость.
На Дорогомиловской заблестели фары.
– Но с Бережковской выскочат полицейские, лихач увидит их, попытается объехать по «встречке», не справится с управлением и врежется в мою машину.
– Надеюсь, она застрахована, – попыталась пошутить женщина.
– «Бугатти» подпрыгнет, перевернётся в воздухе и обрушится на нас, – закончил Гаап. – Ты застрахована?
– Нет.
– А следовало.
– Я не хочу погибать под твоей машиной.
Он согласно кивнул и очень спокойно сказал:
– Тогда вернёмся к началу, Ксана: у тебя очень мало времени.
Женщина резко повернулась и убедилась, что события развиваются в точном соответствии с предсказанием. Приземистый спортивный автомобиль стремительно приближался к мосту. Слева появились полицейские…
– Что я должна…
И замолчала, ибо поняла, что должна.
Должна представить.
Как приземистая «Ламборджини» отворачивает чуть раньше, чем предсказал Гаап. И чуть резче. Должна представить, как автомобиль заносит, крутит по мосту и как «Ламборджини» влетает в столб. Не в «Бугатти», а в столб.
И взрывается.
На противоположной от наблюдателей стороне моста. Не причинив вреда ни им, ни дорогой машине баала.
– Ой! – Ксана отшатнулась, «поймав» взрывную волну, но на ногах устояла и не сдержала восклицания: – Ух, ты!
Разглядывая падающие на асфальт обломки «Ламборджини».
А затем перевела взгляд на Гаапа:
– Это я его убила?
