В конце концов, они любят друг друга!
Когда-то любили, и Зур не верила, что то время уже прошло…
Подземелье, в которое Татум отправила Хамелеон, представляло собой тщательно охраняемый каменный «мешок», расположенный ниже самого низкого уровня соляных подвалов. Это подземелье Зур выделяли всегда, поскольку в труппе Театра Отражений служили и весьма опасные «актёры» в амплуа убийц, насильников, палачей и прочих зверей. А поскольку играли они искренне, от души, их приходилось держать в клетках.
Спустившись, Татум прошла мимо крылатого сатира, тут же сделавшего ей непристойное предложение, мимо клетки со стаей железноклювых воробьёв, мимо человекообразного медведя, морда которого несла на себе самые отвратительные следы обоих видов, и задержалась у темницы таинственного пленника, голову которого скрывала маска осла. Он путешествовал вместе с труппой, но актёром пленник не был и держался скованно: сидел на грязной соломе, ни с кем не разговаривал и никогда не снимал маску. Его появлением в театре Зур закрыла старый долг, но, глядя на пленника, всегда вздыхала, не в силах отогнать предчувствия.
Плохие предчувствия.
А в следующей клетке сидела Бри.
Красивая настолько, что у Татум перехватило дыхание. И холодная, как мрамор Снежной Королевы. Яркая и яростная.
– Бри…
Хамелеон не ответила.
– Бри…
Но к клетке Зур предусмотрительно не приближалась – вчера разъярённая девушка едва не откусила ей пальцы, когда хозяйка театра неосмотрительно вцепилась в металлические прутья. В результате, увы, пришлось оставить любимую в кандалах, но Татум всё равно верила, что их чувства обязательно вернутся.
– Мы созданы друг для друга.
Бри отвернулась.
– Ты так говорила, – напомнила Зур. – И я верила тебе.
– А я – тебе! – выкрикнула Бри. – Я верила, будь ты проклята!
Любящая Татум не обратила на проклятие внимания.
– Ты всё испортила! Ты сломала мою жизнь!
– Я создала шедевр! – пролепетала Зур.
– Ты уничтожила меня!
– Во имя нас! Ты блистала в тот день.
– Ты уничтожила меня… – Хамелеон отошла к стене и опустилась на грязную солому, став похожей на пленника в маске осла: голова поникла, плечи опущены… В это мгновение Бри выглядела так, словно готовилась позировать скульптору образ безысходности. – Ты сожгла мою жизнь.
– Мы создали шедевр, моя любовь, – убеждённо ответила Зур. – Мы отразили Тьму искусством, и мир стал другим.
– Мир становится другим каждый день, – угрюмо выдохнула Бри. – Почему за мой счёт?
Лучше бы она заорала. Лучше бы вновь накинулась, попытавшись откусить пальцы или добраться до глаз. Лучше бы сыпала проклятиями и давала волю ярости, чем эта угрюмая и мрачная тоска.
Бри Хамелеон выглядела полностью опустошённой, и это сводило Татум с ума.
* * *
Доктору Зиновию Зольке в ту ночь тоже не спалось.
Впрочем, Портной потерял спокойствие ещё несколько дней назад, когда один из самых сильных московских баалов пригласил питерского колдуна на тайную встречу. Соглашаться было страшно, но отказаться невозможно, поэтому Зольке отложил дела и отправился в Москву, предполагая заодно побывать на представлении Театра.
И размышляя, что от него понадобилось Авадонне.
Но, несмотря на его усилия, предложение карлика всё равно стало для Зиновия сюрпризом.
– Прекрасный коньяк, – одобрил Портной, с удовольствием смакуя напиток. – Изумительный.
– Я знал, что вам понравится, – тихонько рассмеялся сидящий напротив Авадонна. – Мои личные запасы.
– Для особых случаев? – догадался Портной.
– Именно.
– Я не самая важная персона Отражения.
– Но вы мне нужны, Зиновий, – мягко объяснил карлик. – А значит – случай особый.
Они встретились вдали от посторонних глаз, в подземной квартире Авадонны, предназначенной именно для таких случаев. Где она находится, Портной не знал – он спустился в неё в лифте Аристотеля, – и знать не хотел. Но меры предосторожности произвели на Зиновия впечатление.
Они поужинали, болтая о пустяках, а сейчас открыли бутылку изумительного коньяка и готовились перейти к деловому разговору.
– Вы дружите с Татум, – произнёс Авадонна, глядя Портному в глаза. – Я хочу, чтобы вы свели её с Кириллом Амоном.
– Который потерял память?
– Да.
– Зачем?
– Хочу посмотреть, справится ли Зур с его амнезией, – вежливо ответил карлик.
– А если честно?
– Хочу посмотреть, справится ли она с его амнезией.
– Гм…
Зиновий сделал следующий глоток – коньяк почему-то перестал вызывать у него щенячий восторг, – и поинтересовался:
– Их встреча может закончиться для Татум плохо?
– Может, – не стал лгать Авадонна. – Почему вас это беспокоит?
В Отражении редко заботились друг о друге, и поведение грешника выглядело неестественным.
– Мы компаньоны, – сообщил Портной. – Впрочем, вы знаете.
– Знаю, – кивнул карлик. Он добавил в бокал Зиновия божественного коньяка, втянул ноздрями аромат, пробормотав: «Великолепно!», вернулся в кресло и улыбнулся: – Как вам наверняка известно, мой дорогой Зиновий, некоторое время назад высшие баалы Отражения унаследовали библиотеку Древних, честно поделив её между собой.
– Архив? – у Портного вспыхнули глаза.
– Нет, не Архив, а книги и документы, хранившиеся в доме. – Авадонна помолчал. – В числе прочего я стал обладателем старого атласа времён правления Сулеймана V, и в этом атласе – вы не поверите, – указано расположение одного из неразграбленных хранилищ этого великого принципала.
В действительности, атлас карлик выменял у Виссариона, однако он старался избегать искренности в общении с ненадёжными контрагентами.
– Что мне даст этот атлас? – тихо спросил Портной, но Авадонна прекрасно видел, что у него задрожали пальцы.
– Вы знаете, что вам даст атлас, – спокойно ответил карлик. – Вы можете найти то, что безуспешно ищете с Посвящённым Пэном несколько последних лет. – И тут же усмехнулся: – А можете не найти. – Ещё одна пауза. – Я проверил: хранилище действительно запечатано и не разграблено, даю слово.
Несколько секунд Зиновий пронзительно смотрел Авадонне в глаза, а затем залпом выпил остававшийся в бокале коньяк.
Карлик тонко улыбнулся и продолжил:
– Если вы мне поможете, я передам Кириллу атлас – якобы от вас – и уговорю помочь. То есть вам будет служить лучший из возможных наёмников Отражения.
