— Хватит себя изводить, дурачина! В чем ты виноват? Твоя жена уже десять лет живет в своем мире, но ты все равно посвящаешь ей все свободное время. Ты всю жизнь работал и продолжаешь вкалывать как каторжный — в твоем-то возрасте! Ну, позволил себе немного расслабиться, повелся на нежность — зачем себя из-за этого казнить?
— Тут такое дело… — пролепетал Ривера. — Боюсь, это больше чем нежность.
— Со стороны миссис Коллинз или с твоей?
— Надеюсь, с обеих сторон.
Дипак запустил руку в карман плаща, достал детектив карманного формата и положил на кровать. Ривера схватил книгу, и его щеки порозовели. Дипаку даже показалось, что его друг улыбается. Он встал и надел плащ.
— Я снова приду завтра, — пообещал он.
— Ты так и не объяснил, почему у тебя такая кислая физиономия.
— Бухгалтер шарил у нас в чулане. Но, повторяю, у меня все под контролем, им не отнять у меня мою мечту. — Он шагнул к койке. — Восстанавливай силы. Я со всем справлюсь.
Потрепав коллегу по руке и взяв из коробки конфету, он покинул палату.
Дипак решил все рассказать жене. Если бы он затянул с признанием, она обрушилась бы на него с упреками. Правда, поделиться с женщиной своей тревогой, не всполошив ее, — тонкое искусство. Благополучие Лали значило для него больше, чем лифт и мечты о рекорде. Под конец ужина, спросив ее, как прошел день, он ограничился безобидным с виду вопросом: остались ли еще в Мумбаи лифты с ручным управлением?
Но для Лали этот вопрос был далеко не безобидным.
День моего возвращения в Нью-Йорк
Я отказалась от предложения отвезти меня на «скорой» — терпеть не могу кататься на автомобиле! В детстве стоило мне сесть в машину отца, ехавшего за покупками или развлечься в Нью-Йорке в выходной, как прогулка превращалась в кошмар, особенно для родителей. Не знаю, в чем дело — в запахе кожи, плавном покачивании на рессорах или в привычке смотреть в зеркало заднего вида на то, что происходит сзади, — но я всегда путешествовала с внушительным количеством бумажных пакетов на коленях: мама совала мне их стопками, и отцу приходилось часто останавливаться и выкидывать их по мере наполнения. С пяти лет меня стали сажать в машину только на пустой желудок, а когда я жаловалась, что хочу пить, родители делали вид, будто не слышат моего нытья.
До моего тринадцатилетия им даже в голову не приходило отправиться со мной куда-нибудь дальше полусотни километров. Так что у их развода было хотя бы одно преимущество: у матери остался дом в Коннектикуте, потому что именно она его купила, а мы с папой поселились в Нью-Йорке. С поездками на машине было покончено! Теперь мою почти райскую свободу обеспечивали автобус и метро. Впрочем, я отказалась ехать домой на «скорой» не потому, что не переносила поездки в автомобиле: я приехала сюда на поезде «до» и хотела точно так же вернуться «после».
На вокзале, как потом в поезде, я пожалела о своем упрямстве. Там не было ни больничного персонала, ни незнакомых людей, приходивших меня поприветствовать, — одни только пассажиры, оборачивавшиеся и глазевшие на мое кресло и на мои ноги, которым недоставало сорока сантиметров длины и ступней. Слишком много внимания к такой ерунде! Что такое сорок сантиметров? Меньше двадцати пяти процентов моего роста! Взять, например, людей, потерявших почти все волосы, а не какие-то двадцать пять процентов: кто-нибудь раздувает из этого проблему? Велика важность — четверть человека! Три четверти-то на месте!
8
Будильник был заведен на 5:15 утра. Как обычно, Дипак открыл глаза за несколько минут до звонка и не позволил будильнику подать голос — не хотел тревожить сон жены. Как ему недоставало повседневной размеренности! Теперь все было не так, как раньше, вот и Лали не оказалось с ним рядом.
— Какая ты ранняя пташка! — сказал он, обнаружив ее на кухне.
— Я всю ночь не смыкала глаз.
— Надо тебе сходить к врачу: бессонница — не шутка, — сказал он, поднося к губам чашку с чаем.
— Нам нужен не врач, а лифтер.
— Слушай меня внимательно, Лали. Мы пережили худшее и сумели построить спокойную жизнь. Я был бы счастлив предложить тебе что-нибудь получше, больше комфорта, но меня оправдывает то, что я старался изо всех сил. Если придется уйти на покой раньше времени, мы и это переживем, просто придется быть экономнее.
— Ты тоже слушай внимательно. Никакой другой жизни, кроме той, что у нас есть, я бы не хотела. Мне совершенно не нужно, чтобы она поменялась, тем более чтобы изменился ты сам. Поэтому мы найдем выход, даже если заменять Риверу придется мне.
— Не говори ерунду!
— Кто лучше меня знает твой чертов «Махараджа-экспресс»? Тридцать девять лет ты только о нем и говоришь, как будто это твой ребенок. Я могла бы подпеть его реле, загудеть голосом его противовеса, свистнуть лучше твоего свистка, лязгнуть, как твоя решетка, когда ты забываешь ее вовремя смазать. Вряд ли мне потребовалось бы много времени, чтобы научиться жать на ручку лифта.
— Это, знаешь ли, не так просто, — возразил Дипак с обиженным видом.
Отодвинув табурет, он поцеловал Лали в лоб и снял с вешалки свой плащ.
— Это куда сложнее, чем ты можешь вообразить, — бросил он, выходя.
Спускаясь по лестнице, он вытер глаза: его растрогало то, что ради него она готова не спать много ночей подряд.
Лали оделась элегантнее, чем обычно, оглядела себя в зеркале и вышла на улицу вскоре после Дипака.
Она спустилась в подземку и поехала на станцию «Юнион-сквер». На площади расположились фермеры из долины Гудзона, разложив свой разноцветный товар, проходы между рядами запрудила толпа посетителей, так что через нее было не протолкнуться. Но Лали не собиралась делать покупки, цены в этой части города были ей не по карману.
Китайские груши роняли на тротуары Пятой авеню белые лепестки. Лали необходимо было пройтись, чтобы привести в порядок мысли, успеть найти правильный тон и подходящие слова.
Остановившись перед домом № 12, она набрала в легкие воздуху, чтобы чувствовать себя сильнее и весомее, и с высоко поднятой головой вошла в здание.
Дипак захлопнул дверцу такси, в которое усадил миссис Уильямс, и поспешил обратно в холл.
— Что ты здесь делаешь? Только не говори, что у тебя в голове по-прежнему бродят эти странные мысли…
— Не тебе ставить мне в вину странные мысли. Мне просто захотелось прокатиться в твоем расчудесном лифте, пока не поздно. Не вздумай мне мешать!
Дипак был бы рад ей помешать, но знал, что с его женой мало кто сравнится упрямством.
— Один разок, не больше! — согласился он.
