Крестоносцы думали, внутри примерно тридцать бойцов, а там было почти в сто раз больше. Утром мы дождались, когда оруженосцы принялись облачать рыцарей, а конюхи – седлать коней. Они делали это все одновременно, весьма опрометчиво. Итак, в те самые минуты, когда враги были наиболее уязвимы, мы распахнули ворота. Тысячи воинов с мечами, топорами и копьями устремились на крестоносцев в лагере. И тотчас другие тысячи на склоне холма принялись пускать зажигательные стрелы по тем, кто на кораблях – а эти ребята думали, у них сегодня будет выходной. На крыше башни у нас стояла катапульта, и мы швыряли камни через Босфор – ни в один корабль не попали, но поднятые камнями волны опрокинули несколько суденышек поменьше. Фактически вся армия крестоносцев была застигнута со спущенными штанами.
Половина бежала, потому что были не вооружены или в их должностные обязанности рукопашный бой не входил. Они тут же рассеялись в лесу за лагерем. Тем временем сотни тысяч константинопольцев собрались на городской стене и смотрели на все, как на реалити-шоу. Кто победит, большинству было по барабану. Они считали, это просто драка за престол, а сам город крестоносцы, разумеется, не тронут. Все потенциальные императоры сволочи, все друг с другом в родстве, и какая разница, кто возьмет верх. Горожане буквально выпивали, закусывали и заключали пари, за кем будет победа.
Наконец рыцари сели в седло, а пехотинцы очухались, закончили надевать латы и схватили мечи. Начался настоящий бой. У нас по-прежнему была более выгодная позиция на вершине холма. Два ромейских воина подбежали к самым рядам латинян, схватили знатного крестоносца, рубанули по лицу и потащили к башне, но один из рыцарей поскакал за ними, снес головы обоим ромеям и вернул вельможу под защиту войска. Все заняло примерно тридцать секунд.
Это переломило ход сражения. Крестоносцы с криками и улюлюканьем бросились в контратаку. Мы были пешими, и среди нас преобладали рекруты из крестьян – толком не обученные и не особо рвущиеся воевать. Как только запахло жареным, они дали деру. Некоторые побежали к цепи, чтобы по ней перебраться через Золотой Рог. Она бы выдержала, у нее звенья с меня размером, – но лучники крестоносцев перестреляли беглецов по одному. Не забывайте – четверть миллиона горожан смотрела на это как на спектакль. Полный сюр.
Наконец, когда нас осталось около двух сотен, до остальных дошло то, что я знал с самого начала: нам надо запирать ворота башни, пока не поздно.
Точнее сказать, им надо запирать ворота, а мне – уносить отсюда ноги. Как ни оскорбляло это мои военные инстинкты, добраться до ИГСОВы я мог, лишь покинув башню, поскольку все варяги в башне погибнут. Так что – как в прошлые три раза – я выбрался наружу в неразберихе, когда ромеи пытались закрыть ворота, а крестоносцы – удержать. На мне варяжский ламеллярный доспех, относительно легкий, так что я подвижнее крестоносцев, через ряды которых прорываюсь. Я тычу нескольких мечом в подмышку и в пах, чтобы посторонились, но моя цель не убивать, только выбраться. Я заранее знаю финал, и дожидаться его – не моя работа. Это тяжело, потому что я близко сошелся со многими в варяжской дружине, и бросить их на верную смерть, а самому пробираться к ИГСОВе, чтобы она отправила меня домой… надо бы найти психологов, которые будут работать с нашими бойцами на эту тему, она может развиться в посттравматический синдром.
Кроме меня, из башни сбежал лишь один варяг – Магнус. Он пробивался за мной, не спуская с меня глаз. Наверно, ждал, что я схвачу весло и в одиночку уложу несколько сотен вооруженных рыцарей. Впрочем, в этой сумятице я легко от него ускользнул.
Так что я отбежал от башни и стал смотреть. Крестоносцы все-таки распахнули ворота и хлынули в башню. Я слышал лязг стали и крики, знал, что они означают.
И тут это произошло.
Я знал, что должно произойти. Крестоносцы пробьются к механизму, опустят цепь, и корабли войдут в гавань на глазах у четверти миллиона изумленных перепуганных зрителей. Затем они призовут из-за Босфора тех, кто остался там – главным образом поваров и женщин. Среди них будет и та ИГСОВа, которой предстоит отправить меня домой. Тем временем евреи Перы торопливо сложат пожитки и рванут в хорошо задокументированное византийское рассеяние. Так было в трех Нитях кряду.
Но в этот раз случилось нечто совершенно иное. Яркая вспышка света и взрыв в стороне гавани, точно на месте Перы. Весь склон – всю сложенную из камней Перу – охватило пламя. Такого никогда не было, я понятия не имел, что происходит, поскольку не знал тогда, что Рахиль вернулась в 1203-й и вмешалась в события, рассказав людям об их будущем. По ВиМНу Лондон-1601 я узнал диахронический срыв, так что укрылся в лесу и стал ждать, когда взрывы прекратятся. Как и в Лондоне, это произошло достаточно быстро.
Я вернулся к башне осмотреться и сразу увидел два отличия от всегдашнего хода вещей. Во-первых, из-за пожара, взрывов и прочего ада теперь нельзя было опустить цепь – она приварилась намертво. Такого произойти попросту не могло. Я стоял и думал, какой же это пипец – цепь нельзя опустить, корабли не могут войти в залив, история буквально не может двигаться дальше… и тут я заметил второе: Пера исчезла. Начисто. Даже фундаментов не осталось. Только акры черной выжженной земли по всему склону, будто тут ничего и не было. И тот страшный запах, который я помню по альбигойскому ВиМНу – запах горелой кости после казни. Целый квартал, обнесенный стеной и запертый, исчез так быстро, что никто не успел спастись. Ужасно.
Через четверть часа, когда половина войска еще бродила в опупении, случилось нечто немыслимое: «Орел», самая большая и тяжелая венецианская галера с железным носом, пошла на таран и прорвала цепь. Прорвала цепь, защищавшую гавань Константинополя! Такого не могло произойти. Пятьсот лет захватчики пытались разорвать цепь через Золотой Рог, и ни в одном поколении та не поддалась. Видимо, диахронический срыв ослабил металл на молекулярном уровне. Думаю, мультивселенной надо было, чтобы крестоносцы вошли в гавань, даже если они не могут сделать это так, как во всех остальных Нитях.
Так или иначе, оба войска потерь при срыве практически не понесли, хоть и перепугались до потери пульса. Даже я, знавший, что это срыв, мало понимал происходящее, поэтому, уверен, объяснения будут самые дикие. Готов держать пари, станут говорить, что Пера была построена из дерева и загорелась от горящих стрел, хотя я-то знаю, что Пера была сложена из камня и черепицы, а под тем углом, под которым стреляли лучники, ни одна горящая стрела туда попасть не могла. Так что говорить будут много всякой ерунды.
По всему выходит, что Рахиль воссоединилась с родными и рассказала, как будут развиваться события. Это изменило все.
Видимо, слова Рахили мгновенно облетели еврейский квартал. Мы не знаем, что она сказала, кому и как этот человек попытался употребить полученные сведения. Нам известно лишь, что мультивселенная не потерпела такой смены курса и устранила ее возможность.
Сообщение Мелисанды Стоукс в чате ОДИНа «Всему ДОДО»
ДЕНЬ 1812
Друзья!
Мортимер просит, чтобы все немедленно перестали смотреть в вики обновления по Константинополю. Это перегружает серверы и все равно бесполезно, пока МЕРЦАЛ не рассеется. Мы с подполковником Лионсом считаем, что за следующие несколько дней история буквально перепишется по мере того, как устные рассказы о диахроническом срыве проникнут в письменные свидетельства, затем в исторические книги и, наконец, в интернет.
