– Ну, ма-ама, они же будут приставать с вопросами. Мне тяжело, неужели ты не понимаешь?
Официальный развод наконец состоялся, Миша и Люся поженились. Довольно скоро у них появились домработница и няня, а свекровь переселилась в элитный дом престарелых – услышав о таких переменах, Ника просто заболела: сколько раз она просила нанять хотя бы сиделку к свекрови! Нет, он не хотел чужого человека при маме! И вот теперь маму вообще отправили к чужим людям. Домработница, няня – как же он бережет свою Люсю! Ее, Нику, он так не берег.
Алина вроде бы ладила с молодой мачехой, но обе считали дни до Алининого восемнадцатилетия и переселения в только что купленную квартиру – сейчас там шел ремонт. Учиться Алина стала явно хуже, надеясь, что папа все равно заплатит за какой-нибудь институт. Ника подозревала, что дочь не вылезает из Интернета, пользуясь тем, что в новой семье никому нет до нее дела, а контролировать, как раньше, Ника ее не могла. Она по-прежнему ходила на родительские собрания, и однажды учительница английского остановила Нику в коридоре и, смущаясь, рассказала, что Алина оправдывает свою плохую успеваемость семейной трагедией: мама их бросила, поэтому Алина в депрессии.
Ника обомлела. Придя в себя, она рассказала, как обстоят дела в действительности. Англичанка изумилась: девочка была так убедительна. Учительница работала всего второй год и плохо знала Алину. На следующий день они припёрли Алину к стенке, и та разрыдалась: «У меня стресс, как вы не понимаете!» В результате решили, что неплохо бы показать девочку психологу, и Ника месяца полтора каждую неделю возила Алину на сеансы к психотерапевту. Толку не вышло никакого: Алина виртуозно умела играть на публику, и дама-психолог осталась в убеждении, что сумела помочь бедной девочке справиться с последствиями развода родителей. Но Ника-то прекрасно понимала, что «бедная девочка» на самом деле страшно довольна: строгая мама не достает ее своим воспитанием, папа позволяет ей все, бабка больше не путается под ногами, а мачехе наплевать, чем занята падчерица. Что со всем этим делать, Ника не представляла и страдала. Но это были только цветочки! Ближе к Новому году «англичанка» Марина Анатольевна проявилась снова – позвонила Нике и стала умолять о встрече. Выглядела она ужасно: все время извинялась, вздрагивала и оглядывалась по сторонам. Она села к Нике в машину и наотрез отказалась куда-нибудь пойти, чтобы спокойно поговорить.
– Нет, простите, Вероника Валерьевна, давайте мы тут посидим. Господи, я просто не знаю, как начать… Это так ужасно.
Марина Анатольевна была чуть моложе Ники – не очень красивая, но приятная. Ника знала, что Марина не замужем и живет со старенькой мамой, тоже бывшей учительницей. «Англичанка» плакала, то и дело снимая очки и вытирая слезы изящным платочком с вышитой в уголке розой. Руки у нее тряслись, а левое веко дергалось в нервном тике. Сначала Ника никак не могла понять, что случилось, а когда поняла – ужаснулась.
– Вы понимаете, Вероника Валерьевна…
– Можно просто Ника.
– Ника, я совершенно не знаю, что с этим делать! Я никогда с таким не сталкивалась, хотя давно работаю в школе. Нынешние дети – они совсем другие, просто инопланетяне…
Оказалось, Алина взялась травить бедную «англичанку». Не сама, а с помощью своих подруг и поклонников: Марине Анатольевне срывают уроки, звонят по телефону и говорят всякие гадости, шлют по электронной почте гнусные письма. В том, что за всем этим стоит Алина, учительница не сомневалась, потому что та сама призналась, но без свидетелей, один на один. Ника слушала, не перебивая, и все в ней кипело от гнева и отчаяния: боже, и это моя дочь!
– Вы представляете, они поместили где-то в Интернете фото голой красотки и поставили там мой телефон! И теперь нам нет покоя, все время звонят какие-то озабоченные мужчины, мама в полном расстройстве, а я не могу отключить телефон – мне же надо звонить маме в течение дня. Да и ей телефон нужен, мало ли что. И это еще не все. Нет, я не могу. Вот, прочтите сами, я распечатала. Это пришло мне на почту.
Письмо было написано от имени подруги дочери, которая обвиняла «англичанку» в сексуальных домогательствах к Алине и грозилась донести это до дирекции школы, если учительница не поставит Алине годовую пятерку. Ника, похолодев, дочитала письмо и покосилась на «англичанку»: а вдруг и правда? Старая дева, крыша съехала от одиночества… Алина же такая красавица! Учительница, увидев сомнение в глазах Ники, вспыхнула:
– Вы думаете, я могла? Нет, никогда! Клянусь вам! Да, признаюсь, я привязалась к вашей девочке. Такой прелестный ребенок, одинокий, страдающий. Я сочувствовала ей, мы часто разговаривали. Я думала, мы друзья! А оказалось, все обман. Так больно.
– И не было никаких физических контактов?
– Ну да, пару раз я обнимала ее за плечи. – Марина опустила голову. Щеки ее горели от стыда, платочек совсем промок от слез. – Как-то в щеку поцеловала. Но это было по-матерински. Просто по-человечески. Но чтобы я… Даже в мыслях не было! Вы не верите мне? Так и знала, никто не поверит, – застонала Марина. – Я никогда, никогда… Честное слово! Меня совсем не привлекают женщины! Да, я одинока, но… У меня был роман! Шесть лет длился. Он хотел развестись, но умер. Внезапно, от инфаркта. Господи, что же за жизнь настала? Нельзя просто обнять ребенка, просто любить, сразу какая-то грязь всем мерещится. Как мне теперь жить, как? Если бы не мама, я бы…
– Не надо, успокойтесь. – Ника погладила Марину по плечу, и та с надеждой взглянула ей в лицо:
– Что со всем этим делать, как вы думаете? Мне придется уволиться, наверное.
– Подождите. Мы что-нибудь придумаем. Я поговорю с Алиной. – И Ника мрачно вздохнула: легко сказать – поговорю. Но для начала она поговорила с Артёмом – попросила помочь знакомой избавиться от интернет-преследования. Он довольно быстро нашел и удалил из сети фото голой красотки, к которому прилагался телефон Марины, почистил ее электронную почту и поставил фильтры против грязного спама. Зачинщиков этой виртуальной травли он тоже нашел – как Ника и думала, это была подруга Алины Светка и еще парочка их приятелей. Ника не сказала Артёму, что в этом замешана ее дочь, а он сам, к счастью, не догадался.
– Нет, ты подумай! – возмущался Артём. – Что ж это за дети такие? Террористы, а не дети! Куда их родители смотрят, не понимаю? А эта, как ее – Алёна, что ли? Ты представляешь, у нее две страницы «ВКонтакте»: на одной просто пай-девочка, сплошные котики и прочие сюси-пуси, а на второй – мама дорогая! У нее даже на аватарке собственное фото с бутылкой. Пьет из горла. На фотках везде полуголая. И ведь такая красотка, родители наверняка обеспеченные люди.
Ника сказала дрогнувшим голосом:
– Родители вряд ли знают, что их девочка вытворяет. А как ты нашел эту вторую страницу?
Артём объяснил. Дома Ника сразу же влезла в «ВКонтакте» – и лучше бы этого не делала. Она долго тоскливо смотрела в монитор, который услужливо демонстрировал ее распрекрасную дочь в весьма откровенных позах. Высказывалась Алина тоже очень откровенно, и Ника узнала много нового и о лексиконе дочери, и о воззрениях на жизнь, и о травле учительницы. Радости маме это не принесло, но зато прибавило мрачной решимости перед разговором, который состоялся в квартире на Чистых прудах. Но Алина прекрасно знала, что нападение – лучший способ защиты, поэтому сразу ринулась в атаку:
