И тогда Артём ударил ее. Ладонью по щеке. Со всей силы. Голова Олеси дернулась и затылком стукнулась о стекло, которое сильно задребезжало, но не разбилось. Щека у нее мгновенно покраснела и распухла, из носа потекла кровь.
– Кто он?
– Это Бернар…
Бернар? Один из официантов – молодой, красивый и наглый, которого он давно собирался уволить по бесконечным жалобам администратора! Бернар? Этот жиголо, этот подонок? Как она могла? Олеся смотрела на Артёма отчаянным взглядом и дрожала, хотя упорно улыбалась. Он замахнулся еще раз – Олеся жалобно вскрикнула и закрылась руками, вжавшись в оконный проем. Артём повернулся и вышел. Он долго отмокал под душем, потом лег в постель. Сна не было. Мыслей тоже. Одна звенящая пустота, омерзение и отчаяние.
То, что произошло сегодня, сломало его, Артём это ясно сознавал. Он поднял руку на Олесю. Ударил любимую женщину. «Я такой же, как отец!» – подумал он, не сразу вспомнив, что Поздняков вовсе ему и не отец. Но это не утешило Артёма – значит, он сам таков, и гены ни при чем. Сейчас, когда ярость утихла, он ужасался своему поведению и мучился: как там Олеся? А вдруг он ей нос сломал? Или зуб выбил? Артём зарычал, с силой ударив по подушке, но этого показалось мало, он вскочил и заметался по комнате, готовый биться головой о стену. Стыдно и больно было так, что хотелось причинить себе еще большую боль, чтобы перебить душевную муку. И невольно вставали перед глазами яркие картины того, что делал с Олесей – что мог делать! – этот подонок Бернар. С его Олесей! Господи, за что? Журавлик… За что…
Утром оказалось, что Журавлик улетел – madam Alex уехала. Вызвала такси. Не оставила никакой записки, мобильник заблокировала. Артём пошел взглянуть – вещи почти все на месте, это обнадеживало. День он как-то просуществовал, а вечером напился. И на следующий день, и опять, и снова – заливал душевную боль, стыд и тоску. Сначала вином, потом водкой. Но получалось плохо. Олеся вернулась через неделю, когда его отчаяние дошло до такой стадии, что он всерьез подумывал утопиться в бассейне. Услышав ее голос, он так и обмер от счастья и чуть было не саданул себе ножом по пальцу. Олеся, задыхаясь, ворвалась в кухню, остановилась, кивнула в ответ на приветствия вытаращившихся на нее поваров, потом подошла к мужу и прошептала:
– У меня не хватает денег расплатиться за такси. Дай мне, пожалуйста, сто евро.
Артём отложил нож, которым резал лук-шалот, и пошел за ней, взяв по дороге деньги из кассы. В машине они молчали. Дома Олеся сразу прошла в спальню и села на кровать, закрыв лицо руками, потом жалобно сказала:
– Тёмочка, прости меня, пожалуйста! Я могу тут остаться?
– Конечно, – сказал он и осторожно присел рядом. – Ты моя жена, тут наш дом.
– Спасибо! – Она вздохнула с облегчением. – Спасибо!
Руки у нее тряслись. Олеся горячечно бормотала:
– Я испугалась! Я так ужасно испугалась! Он был там, понимаешь? Он был там!
– Кто – он? И где – там?
– В отеле! Я выходила, а они как раз заселялись! Я сразу его узнала, и по голосу, и вообще. Так испугалась! Я сбежала и за номер не расплатилась, и вещи мои там остались… Я не могу, не могу туда вернуться… Тёмочка-а… Я бою-усь…
И она заплакала навзрыд.
– В каком отеле? Ну, успокойся, успокойся! Я сам съезжу за твоими вещами. Где это, в Монте-Карло? Или в Ницце?
– Во Флоренции, – всхлипнула Олеся. – Этот отель, помнишь? Мы там два раза останавливались. Я название никак не выучу…
– Ничего себе, куда тебя занесло! Подальше от меня, да?
Олеся посмотрела на Артёма несчастными глазами:
– Прости меня-а…
– Ну, ладно, ладно. Я пошутил. Хорошо, ты выходила и увидела – кого?
У нее расширились зрачки, и на Артёма пахнуло таким ужасом, что он обнял Олесю:
– Тихо, тихо! Все хорошо, ты в безопасности. Я с тобой. Кто это был, скажи мне?
– Колян! – выдохнула Олеся.
– Кто? – изумился Артём.
– Колян! Ты ведь помнишь, да? Я же рассказывала тебе! Друг Вовчика, который… насиловал…
– Я помню. Ты уверена?
– Да.
– Милая, и что такого страшного? Почему ты испугалась? Он тебя узнал?
– Нет! Он и не заметил! Их там целая группа, человек пять или шесть, приехали на какую-то конференцию… кажется… Я выскочила и побежала, потом взяла такси…
– Ты ехала сюда на такси из самой Флоренции?!
– Да! Прости…
– Господи, бедная моя… Не бойся, Журавлик! Не бойся… Все хорошо… Ты дома, ты в безопасности…
Артём утешал ее, качал на коленях, гладил по голове, а сам думал: интересно… В том, что Колян возник в их жизни именно сейчас, как чертик из коробочки, было что-то зловещее. Предопределение, знак свыше? Дорожный знак! Артём чётко чувствовал развилку судьбы: направо пойдешь… налево пойдешь… Но, куда ни иди, одно невозможно: вернуться назад. Он вдруг ярко представил себя в прошлом, когда никакой Олеси еще и не существовало, и мама была жива, и он знать не знал о наследстве. И Ника была рядом. Ника! Как легко и просто жилось тогда. И, словно услышав его мысли, Олеся простонала:
– Я так хочу обратно!
– Куда, Журавлик? В Москву?
– В прошедшее время!
– В какое именно? В простое прошедшее или в сложное? Passé simple или рassé сomposé?
Олеся невольно улыбнулась:
– Нет, другое! Как это, когда ты сожалеешь: вот если бы? Si je n’avais pas?
– Plus-que-parfait.
– Как ты все это знаешь!
– И о чем ты сожалеешь? Что встретила меня?
– Ну как ты можешь? Я люблю тебя! – воскликнула она и тут же сникла, а слезы полились с новой силой: – Я люблю тебя, люблю! То, что с Бернаром – оно ничего не значит, ничего! Просто… мы с тобой теперь так редко… А мне не хватает этого. Я понимаю, ты устаешь. Это я бездельница, а ты… Мне тебя жалко! Ты даже заснул один раз прямо на мне. И даже когда мы… Ты чересчур жалеешь меня, понимаешь? Все знаешь обо мне и все время жалеешь. А это так мучительно! Потому что я не могу забыть о том, из-за чего ты меня жалеешь. А я хочу забыть. Я другая. Я больше не та бедная девочка, понимаешь? Я женщина! И мне хочется сильной страсти!
– Но почему ты никогда мне этого не говорила?!
– Мне было стыдно. Я боялась, вдруг ты плохо обо мне подумаешь. Как Вовчик. Решишь, что я… шлюха какая-то…
Артём невольно усмехнулся. Олеся опустила голову, вздохнула и устало сказала:
– Тём, это все случайно произошло. С Бернаром. Честное слово. Жарко было, я искупалась, потом улеглась в тенечке. И думала о тебе. Мечтала, чтобы ты бросил свой ресторан и пришел. Прямо сейчас. И мы бы с тобой занялись любовью. Ну, в общем, я не только мечтала. А он, наверное, за мной подглядывал. И когда он поцеловал меня… а потом лег сверху… Я даже не сразу поняла, кто это! Думала – ты. И не сопротивлялась. Не могла. Это был просто секс. Без души. Никакой нежности. Как животные. Ты теперь меня ненавидишь?
