– Ну-ка, покажи, что ты там нарисовала.
Олеся отдала Лео рисунки и, затаив дыхание ждала, что он скажет. Увидев свой портрет, он рассмеялся:
– Хороший шарж получился. Молодец. Но какой же я старый…
Олеся всполошилась:
– Я не хотела вас обидеть. Вы вовсе не старый.
– Я шучу. Какой уж есть, что делать. Так, а это что? Забавно! Понятно. Да, с фломастерами ты лучше управляешься. Но ничего, поправимо. Видишь? Вот тут все заваливается вправо, а здесь нарушены пропорции. Яблоки неплохо получились, а с грушей ты пока не справилась. Поработаешь немного, поймешь, что к чему. Способности у тебя есть.
– Правда? Спасибо! А когда я смогу работать с цветом?
– Посмотрим. Давай мы немножко прогуляемся по саду. Заросло все, я тут давно не был.
Лео взял Олесю под руку, и они побрели по тропинке. Но оказалось, это не просто прогулка, а тоже урок – Лео заставил Олесю рассказывать, что она видит:
– Опиши мне небо! Что значит – голубое? Посмотри как следует – оно разное на востоке и на западе, а на севере еще и облака. Какие оттенки ты видишь? Ладно, сойдет. Теперь вот этот цветок!
И Олеся, запинаясь, описывала Лео розовую лилию, которая при ближайшем рассмотрении оказалась не совсем розовой: края лепестков были светлые, почти белые, к середине цвет сгущался до темно-бордового, а ближе к центру цветка лепестки делались нежно зелеными с примесью желтого, как и длинные «ножки» тычинок и пестика. Тычинки были коричневые, усыпанные ярко-оранжевой пыльцой.
– Как красиво! – вздохнула Олеся. – Хочется нарисовать. Цветными карандашами. Можно?
– Конечно! Раз хочется, надо рисовать.
Олеся сбегала в мастерскую за карандашами и еще пару часов рисовала цветок с разных сторон. У нее словно открылись глаза: никогда раньше она не видела, сколько разных оттенков в самых простых растениях и предметах. А может, просто не смотрела? А сколько ароматов! Олеся жадно принюхивалась: пахло землей и сухой травой, лилиями и гвоздиками, мятой, полынью, пылью и солнцем. Его лучи мягко касались ее кожи, ветер шевелил волосы – Олесе казалось, что у нее обострились все чувства: еще никогда она не воспринимала жизнь так ярко и насыщенно!
На следующий день приехала обещанная Лусия – и не одна, а в сопровождении целой толпы юнцов: ее внук Пако, трое мальчиков и две девушки. Все они, как оказалось, вполне профессионально занимались танцами, так что ужин превратился в своеобразное данс-шоу. Олеся, стараясь не обращать внимания на то, как ее разглядывает Лусия, во все глаза смотрела на юных артистов: двое мальчиков играли на гитарах, а две пары танцевали фламенко. Лео азартно отбивал ритм ладонями и время от времени одобрительно вскрикивал. А потом вперед вышли Пако и один из гитаристов – Олеся открыла рот от изумления: мальчики танцевали танго! Это было так необычно и так завораживающе красиво, что Олеся невольно подалась вперед, а ее руки сами стали двигаться, словно дирижируя.
– Что, нравится? – спросила Лусия.
– Очень! Но я не знала, что так можно.
– Не знала про queer tango?
– Нет!
– А ведь танго, когда только появилось, было чисто мужским танцем, ты знаешь? Танго звучало в портовых кабаках, мужских барах и борделях, где мужчины ждали своей очереди и танцевали – поодиночке и друг с другом, а потом и женщины освоили этот танец. Он долго считался совершенно неприличным, но потом европейцы облагородили танго, а недавно возродили и его мужской вариант – queer tango. О, я обожаю этот танец! В нем столько страсти. Куда до него жесткому и мрачному фламенко! В музыке танго, словно в жарком объятии, сплелись испанская хабанера, андалузское фанданго и креольская милонга…
– Лу, хватит болтать, – сказал, улыбаясь Лео. – Мы ждем.
– Ой, да ладно тебе, – кокетливо ответила Лусия. – Стара я для танцев!
– Ну, порадуй меня, дорогая! Я так давно не видел, как ты танцуешь.
«Лусия? Будет танцевать?!» – изумилась Олеся. Ведь она такая… Нет, про Лусию никак нельзя была сказать «толстая», настолько соразмерна ее округлая фигура. Пышная, сдобная – это да: большие груди, крутые бедра, заметный животик, выразительный зад. Но при этом и талия была обозначена, тем более что Лу одета в обтягивающую кофту с большим вырезом и в длинную расклешенную юбку. Лусия вышла вперед, мальчики заиграли что-то ритмичное, и Олеся снова изумилась: двигалась Лу, несмотря на свою полноту, просто божественно. В ее танце не было ничего пошлого или смешного, только одна волнующая – и волнующаяся! – женственность и страсть: колыхались груди, ритмично и плавно двигались бедра, ягодицы и пухлый животик. Лу улыбалась, глаза ее сверкали. Лео засвистел, как мальчишка, а юнцы аплодировали, поддерживая ритм мелодии.
– Уф, устала, – сказала Лу, плюхнувшись на стул. – Дайте мне выпить.
Лео подал ей бокал и обнял, а потом поцеловал:
– Ты моя королева. Единственная и неповторимая. – И подмигнул Олесе, смотревшей на Лусию в полном потрясении. – А ты, малышка? Не хочешь потанцевать? Кавалеров полно. Жалко, я не могу, а то бы…
– Нет, нет. Я так не умею. Я вообще плохо танцую… То есть… Я люблю! Но…
Лео рассмеялся:
– Ну, ничего. Пока Лу здесь, она тебя поучит. Да, дорогая?
Лусия критически осмотрела зардевшуюся Олесю:
– Можно. Потенциал явно есть.
А потом быстро произнесла длинную фразу по-испански, Лео ответил, и они оба, улыбаясь, посмотрели на смущенную Олесю – из их разговора Олеся опознала только слово chanterelle, которое так же звучало и по-французски: «гриб лисичка».
– Ты очень хорошенькая! – сказала Лусия и поцеловала Олесю в розовую щеку. – Очень! Только немного… как это? Замороженная. А ведь ты рыжая! Где твоя страсть, девочка?
Олеся, совсем растерявшись, беспомощно посмотрела на Лео, а он покивал ей:
– Ничего, разморозим. Лу уж постарается.
– А при чем тут грибы? La chanterelle?
– А-а, это Лусия спросила, где я отыскал такую симпатичную рыжую лисичку, а я ответил, что ты, если и рыжая, то не зверушка, а гриб: зарылась в землю и боишься оказаться на сковородке!
Олеся невольно рассмеялась, хотя сравнение с грибом ее слегка обидело: просто она стесняется. Настроение у нее слегка испортилось, и она решительно выпила большой бокал вина. Прошло три дня, наполненных суетой и музыкой: «дети», как называл их Лео, репетировали в каждом углу, готовясь к какому-то фестивалю, а Олеся при любой возможности сбегала в сад, пытаясь рисовать. На самом деле ей страшно хотелось позаниматься с Лусией танцами, но не при этой же юной публике!
Олеся чувствовала: с ней что-то происходит. Ее заторможенную душу разбудил вопрос Лео: «О чем ты мечтаешь?», и теперь Олеся пыталась разобраться, чего же она хочет от жизни? От себя? От Артёма? Она осознала, что последние несколько лет жила вообще бездумно, следуя за мужем, словно собачка на поводке – нет, даже не как собачка! Словно игрушечная машинка на веревочке. Ей было все равно, где жить и чем заниматься, лишь бы быть с Артёмом. А была ли она с ним? Пожалуй, что и нет. Просто жила рядом, даже толком не вникая в его заботы. И еще обижалась, что он мало внимания ей уделяет! А сама…
