– Сейчас умру, как пить хочу, – простонала Олеся. – Ты можешь принести?
– Попробую!
Артём, еле передвигая ноги, дополз до холодильника и сразу выпил полбутылки минералки, захватил еще одну и вернулся к Олесе, которая лежала на столе, раскинув руки.
– Ну что ж ты улеглась, дуреха! Стол грязный.
– Да ладно! Дай!
Олеся села и жадно припала к бутылке, а Артём в это время отряхивал ей спину, ворча:
– Ну вот, вся теперь в каких-то какашках…
– Сам ты какашка.
– Ах так!
И Артём плеснул ей на спину остатком минералки – Олеся завизжала и хотела тоже облить Артёма водой, но он схватил ее в охапку и потащил к бассейну: скинул в воду, а потом прыгнул сам. Он довольно долго валяли дурака в бассейне, а когда вылезли, Артём поднял Олесю на руки, чтобы отнести в дом:
– А то ножки запачкаешь!
– Ножки… Господи, это невыносимо. – Олеся заплакала и изо всех сил обняла Артёма: – Прости меня, милый! Прости! За все!
– Тебя так долго не было!
– Тридцать семь дней и пятнадцать часов.
– Ты тоже считала?!
– Да. Я скучала. Очень!
– Одно горе с нами, да?
– И не говори.
– Может, сходим в ресторан? – спросил Артём, когда они наконец добрались до дома и оделись. – А то я зверски проголодался.
– Я тебя сейчас покормлю! Паэлья – ты забыл?
– Когда же ты успела?
– А я прямо с утра поехала на рынок, все купила. Потом поработала немножко. А готовить стала, когда из ресторана вернулась. Потом опять в мастерскую пошла. Паэлья, наверное, еще теплая. Разогревать ведь неправильно?
– Мы не ортодоксы, можем и разогреть. Все равно паэлью положено на обед есть, а не на ужин. Ты какую делала?
– Валенсиана! Я ж в Валенсии была. Только ты не очень ругай, если не получилась, ладно?
– Паэлья не может не получиться. Какой рис ты взяла?
– Каласпарра бомба!
– Правильно.
– У меня там цыпленок, улитки, бобы, зелень, помидоры. Пряности всякие. А, еще шафран!
Олеся взволнованно смотрела, как Артём с серьезным видом пробует ее паэлью – он удивленно поднял брови:
– А что, вкусно.
– Ура!
– Смотри-ка, ты скоро меня затмишь.
– Это вряд ли.
Артём давно не был так счастлив: Олеся, любимая, родная, теплая, ласковая, как котенок, смотрела на него с нежной улыбкой, ходила за ним хвостиком, то и дело прижималась, обнимала и целовала. Он совсем растаял и чуть не плакал от умиления. Спать они улеглись вместе. Артём медленно гладил ее спину – и там, где «крылышки», и там, где «хвостик», а Олеся дышала ему в бок и улыбалась, Артём чувствовал это, даже не глядя. Потом она провела рукой по плечу Артёма – до локтя, и обвела пальцем татуировку:
– Я боялась, что ты добавишь сюда черепов.
– Не добавил, как видишь.
– Не надо было или не стал?
– Не надо было. Я пытался, но… В общем, не смог. У Вовчика ребенок, а тот, Четвертый… Он раскаялся.
– Раскаялся? Надо же! Как хорошо, что ты не смог. Хотя я поняла, что все-таки хотела этого. Но не твоими руками. А чтобы как-нибудь само! Потому что очень переживала за тебя, понимаешь? Вдруг ты сам при этом пострадаешь, вдруг тебя вычислят и посадят! И что я тогда буду делать? И больше всего боялась, что ты сломаешься после этого. Но я вижу: ты не сломался. Несмотря на Коляна. Ты стал другим, но…
– И каким же?
– Ты всегда был очень сильным, но это была сила добрая, мягкая. А теперь… Ты стал более жестким и… опасным. Я это вижу. Но мне нравится.
– Значит, я больше не суф…
Олеся зажала ему рот и воскликнула:
– Если ты еще хоть раз произнесешь слово «суфле», я откушу тебе нос!
Артём смотрел на Олесю и думал: «Хорошо, что она не спросила про остальных!» Он не был уверен, что способен убедительно соврать и скрыть их с Кириллом планы, от которых не собирался отказываться. Надо было как-то перевести разговор.
– Ладно, откровенность за откровенность, – сказал он, помолчав. – Вот ты говоришь, я изменился. Но понимаешь, какая штука – я был таким всегда. Сколько себя помню. Правда, это меня вовсе не радует. Возможно, это последствия жизни рядом с извергом Поздняковым, не знаю. Я тебе не стал рассказывать – не хотел, чтобы ты меня боялась. В школе я все время дрался. Маленький был, слабый, но даже старшеклассники избегали со мной связываться, в такое исступление я впадал. Потом повзрослел, физически окреп, научился сдерживаться. Но иногда… прорывало. Один раз ехали куда-то с мамой – я еще в школе учился. Прохожий толкнул ее и нахамил вместо того, чтобы извиниться. В общем, если бы не мама… Она была просто в ужасе. А помнишь, я рассказывал, что чуть не женился?
– Помню. Невеста тебя бросила, когда твоя мама заболела.
– Не совсем так. Мы с ней были на вечеринке, и там один из парней ударил свою девушку.
– И ты?!
– И я его избил. Нос сломал и ребро. Как-то удалось замять это дело, но невеста меня оставила. Сказала, ей такой зверь не нужен. Ну вот, теперь ты знаешь.
– Да-а… Ты страшный человек, оказывается! – воскликнула Олеся, которая вовсе не выглядела испуганной.
– Но мне это очень дорого обходится, – вздохнул Артём. – Все эти драки, вспышки ярости. Каждый раз я страшно переживаю, понимаешь? Когда накатывает, это словно не я. Потом так мучительно стыдно! Когда я тебя ударил…
– Давай забудем об этом!
– Ты очень рисковала, понимаешь? Я чудом удержался от…
– Но удержался же! Я все поняла. Больше никогда не стану тебя доводить.
– Да уж, пожалуйста.
– Но подразнить-то можно?
– Можно! Я уже понял, что тебя это заводит. Любишь, когда погорячее, да? Жесткий секс? Но я так не могу. Не всегда могу. Я слишком трепетно к тебе отношусь. Зря, наверное. Но иначе у меня не выходит. И то, что тебе нравится… Я сам не умею вызвать у себя такое состояние. Это как вспышка ярости! Только спонтанно получается. А если я сознательно пытаюсь… Мне потом не по себе.
– Даже если мне это нравится? Тёмочка… Я совсем не такая хрупкая! Сегодня же все получилось просто замечательно!
– Мы давно не виделись. А вдруг мы привыкнем и опять перестанет получаться?
– Ну-у, мы что-нибудь придумаем! Если вдруг станет пресно, мы добавим перчика.
– Как?
– Допустим, я уеду куда-нибудь на пару недель.
– Одна? Или…
– А ты не будешь знать. В этом и фишка.
