Церемония началась. Со вступительным словом вышел вперед Фердинанд Спегельраф, человек непререкаемого авторитета, неподкупной честности, истинный хранитель порядка в государстве. Всей душой он желал восстановления былых ценностей, а в первую очередь – законной власти монархов. Так он сказал присутствующим, и они затрепетали от важности момента.
Был дан знак жениху и невесте, и те двинулись навстречу друг другу, как потешные механические фигурки на башенном хронографе. Антуан старался смотреть только на Агнесс, и это его поддерживало. Когда они встали перед мраморным столом, Верховный судья задал им традиционные вопросы о добровольности брака. Они ответили согласием. Тогда им на головы возложили свадебные венцы: золотой – мужа, изображающий переплетение дубовых ветвей, и серебряный – венок жены с крохотными цветами и плодами шиповника. Их руки обвязали шероховатым шнуром из множества разноцветных лент, а принцесса переплела свои пальцы с его, чтобы унять дрожь и хоть чуть-чуть согреть их. Но, несмотря на ее трогательную заботу, он чувствовал, он знал, он ощущал это затылком, как все пялятся на него, как указывают пальцами, неуловимо быстро облизывают тонкие губы. Задыхаясь, он дернул ворот мундира, но это мало помогло. Только оторвался и коротко звякнул об пол молот Тора, пришитый к уголку воротника. Бракосочетание подошло к концу, но не оно было главным блюдом этого пира. Герцог торопился.
Венцы и шнур убрали с глаз долой, как надоевшие фестивальные побрякушки. На алтаре появились бархатные подушки с двумя золотыми коронами. В них обманчивым, неверным огнем сверкали изумруды. Антуан пытался сохранить остатки самообладания. Настал момент присяги. Агнесс знала о его страхе толпы и незаметно придержала за локоть, поворачивая мужа лицом к людям. Гости встали.
Вторя ее голосу, он произнес слова клятвы:
Согласуясь с Высшей мудростью, мы поведем наш народ.
Мы будем ему отцом и матерью, как завещано это Богами.
Наш путь будет славен и горек, с этого дня и до самой смерти.
На всей нашей земле во все времена будет править Великий Закон.
И мы его хранители. Слово наше крепко. Да будет так.
Присутствующие повторили последние слова, и на головы новых правителей Кантабрии опустились тяжелые символы их власти. Хлопки десятков рук заполнили зал, и заиграл национальный гимн. Все было позади.
В этот миг двери с грохотом распахнулись. На пороге ратуши, в слепящих лучах солнца, в сопровождении группы военных появился человек. Все смолкло. Быстрыми широкими шагами он двинулся вперед, приковывая к себе взгляды, подавляя, подчиняя одним фактом своего присутствия. Он был велик ростом, широкоплеч, крепко сбит. Угрюмое лицо, точно высеченное из камня, делало его похожим на древнего идола. Гвардейцы, возглавляемые генералом Вульфом, бросились было в бой, но солдаты моментально подавили их числом, заставив сложить оружие.
Глава Комитета по правам рабочих Жоакин Мейер заговорил громко и отчетливо, каждый звук его речи отражался от стен, витражей, от высокого потолка. Антуан не мог разобрать ни слова, только чудовищный рев и гул. Агнесс прижалась к нему, ища защиты, но он не мог ей помочь. Лицо этого монстра заполняло собой все пространство, раскрывался и закрывался лишь его рот. Но не это пугало молодого короля. У говорящего не было глаз, лишь черные провалы, из которых смотрела, казалось, сама пустота, сама смерть. Отшатнувшись, Антуан в смятении оглядел и безмолвствующую толпу. Все они: солдаты, дворяне, журналисты – все они были на одно лицо, лицо без глаз, будто глаза зашили. Будто их и вовсе не было.
Судорога свела его руки и ноги, он упал. Стрельчатые арки потолка, цветные брызги света из окон, ковровая дорожка, безглазые уроды – все смешалось перед его взором в стремительном вихре. Возможно, он кричал. Он не слышал собственного голоса, но его душа рвалась наружу, хотела покинуть слабое, содрогающееся тело, избавиться от боли и страха. Агнесс была рядом, она упала на колени и, закрыв его телом, пыталась успокоить. Антуан чувствовал на своем лице порхание ее пальцев и постепенно затих, рывками втягивая сухой воздух, но глаза открыть не смел.
В оглушающей тишине прозвучал голос:
– И это – ваш король? Этот человек болен, он не может править. Как избранный народом глава государства, я приказываю вам покинуть столицу. Немедля, – последним словом он словно поставил точку.
Отец что-то отвечал ему, волны ярости расходились от Верховного судьи, задевая лежащего Антуана. Но даже он был бессилен против Жоакина Мейера, за которым сегодня была вся мощь народной воли.
– Не трогайте его! – раздался отчаянный крик Агнесс. – Мы уйдем сами!
Краем сознания он уловил, что она никому не позволила коснуться его и теперь тормошила за плечи, тихо и безнадежно умоляла, роняла обжигающие слезы ему на лицо. Антуан заставил себя подняться, опираясь на ее неожиданно сильные плечи.
– Не смотри, не смотри… ты только иди, – шептала она, ведя его по проходу мимо захватчиков, мимо гостей, мимо улюлюкающих солдат. – Выйди отсюда, как подобает королю.
Последним усилием воли он расправил плечи и зашагал прочь из этого царства кошмаров. Снаружи его ждали беснующаяся толпа, которую отчаянно удерживали военные, и черный экипаж.
***
На счет пять они с Венделем разделились и отправились искать маму, чей смех серебряным колокольчиком звучал среди цветущих грушевых деревьев. Ее белое платье мелькает, дразнит, исчезает – она мастер пряток, но явно жульничает. Ему шесть. Он уже умеет играть по ее правилам. Вендель потерялся сам и ревет в надежде, что старший брат приведет его к матери за ручку. Антуан уже почти настиг ее, поймал за край кружевной шали, но она снова ускользает, тает.
Тут она сама подкрадывается сзади и кладет ладони ему на глаза:
– Поймала…
– Антуан?
Он проснулся. Вокруг был трясущийся сумрак кареты. Взволнованное лицо Агнесс нависло над ним.
– Мы почти приехали. Я подумала, ты захочешь взглянуть.
Молодой человек поднялся с ее согретых коленей и затекшим телом потянулся к окну. Холм, на котором раскинулась старинная крепость, был виден целиком, от каменистого основания до наверший синих крыш. Замок серого камня, окруженный седыми соснами, его башни-пики, грозящие низким облакам. Он был похож на дракона, обхватившего крыльями свою жертву, пожирающего ее. Антуан так давно не был дома.
Выйдя наконец из экипажа, он вспомнил одну из причин, по которой избегал этого места, – навстречу ему высыпала вся свора прислуги. Неуправляемо радостные, они сгрудились у подъездной дорожки и норовили заглянуть им в лица, будто изголодавшись по обществу извне. Оберегая супруга, еще не оправившегося от последнего потрясения, Агнесс стремительно увлекла его внутрь в поисках целительной тишины и покоя. Обитатели замка не были готовы к их приезду, поэтому некоторое время он провел в саду, пока она отдавала приказы относительно спален и нового порядка – никто не должен был тревожить Антуана, ни при каких условиях.
