Знают все, что кот виноват,
Кот виноват, кот виноват,
Что получил пинок под зад
И вылетел из дома.
В город пошел кусок искать,
В город пошел кусок искать,
Но, как назло, чуму застал
И стал мясцом в бульоне…
Луиза увидела эту сцену, когда принесла Фабиану скромный обед, и была возмущена жестокостью насмешки Олле.
– Зачем так издеваться над ним?
– Над нашим гостем никто не издевается, это всего лишь забавная песня.
– Ты сам говорил, что для песни нужен повод! И смысл слов не так уж хорошо скрыт.
– Вот ведь умница-Луковка на мою голову… – Олле встал, и Луиза заметила, что он выше ее почти на голову. – А что, если так? Что, если ярость нашего маркиза меня забавляет?
Раньше она могла бы смутиться и отступить, но теперь лишь покрепче сжала ручки подноса и шагнула Олле навстречу:
– Его состояние – не повод обращаться с ним так… не по-человечески. Сейчас мы в равных условиях. Я поговорю с ним, – выпалила Луиза почти на одном дыхании.
– Как знаешь. – Молодой человек равнодушно пожал плечами. – Но смотри, не думаю, что он покажется тебе галантным кавалером, каким бы душкой ни был прежде.
Он отодвинул колченогий стул от двери, повернул ключ, а затем шутовским жестом пригласил Луизу войти. Она вздохнула поглубже и шагнула в комнату.
Фабиан, все такой же грязный и жалкий, лежал на матрасе лицом к стене и не повернулся на звук открывающейся двери.
Что могло приключиться с этим некогда до смешного изысканным господином, аристократом и членом Комитета?
Луиза видела его лишь однажды, но образ был таким ярким, что сохранился в ее памяти.
– Герр Дюпон, – тихо, чтобы не спровоцировать новый приступ гнева, окликнула она его. – Я принесла вам суп… и кофе.
– Не голоден.
– И все же вам стоит поесть. Я оставлю поднос здесь и зайду за ним позже. – Она опустила свою ношу на пол – других вариантов здесь не было. – И еще кое-что, герр Дюпон. Мы не похитители и не кредиторы. Мы хотим вам помочь. – Луиза не была уверена в последнем, но решилась на эти слова, чтобы вызвать у него хоть малейшее доверие.
– Тогда откуда вы меня знаете? – Он обернулся и привстал. – Мое имя?
– Я была работницей на фабрике, куда вы приходили прошлой весной.
– Ясно. – Фабиан вновь потерял к ней всякий интерес.
Но Луиза не хотела заканчивать разговор: ее волновала судьба человека, который был равен ей по происхождению, но в итоге оказался на дне, как и она.
– Герр Дюпон, кто те люди, за которых вы нас приняли? Уверяю, вы можете мне открыться.
– С чего бы это?.. – желчно усмехнулся мужчина.
– А с того, что враги вашего сиятельства могут оказаться и нашими врагами, – подал голос Олле, который все это время стоял на пороге и чистил ногти ножом с коротким лезвием. – И у меня предчувствие, почти предвидение, что так оно и есть.
– Ты… – Фабиан узнал насмешника и злобно сощурился. – Ему я не доверяю, – вновь обратился он к Луизе. – Как и тебе. И не строй из себя само сострадание.
– Якоб Краузе, «Эрмелин». – Всего три слова из уст Олле сорвали с Дюпона пелену апатии, за которой тот попытался было вновь укрыться от мира.
Он вскочил с пола, метнулся к Миннезингеру и вцепился в воротник его куртки, как если бы хотел поднять над полом или задушить. По дороге он смел поднос, и теперь его обед растекался по полу.
– Вы от них! – кричал он прямо в лицо Олле. – Я так и знал!..
– Прошу, успокойтесь! – Голос Луизы терялся в его воплях.
– Смотрю, ты вовсе не приучен слушать, что тебе говорят, Маркиз. – Олле отнял его руки от себя и с силой оттолкнул к стене. Фабиан не удержался на ногах и упал на спину. – Я упомянул об общих врагах, а ты думал лишь о своих проблемах.
Фабиан вновь поднялся и озлобленно глянул на него исподлобья. Откинул длинные волосы со лба элегантным, годами отработанным жестом, в котором была видна тень прежнего франта и соблазнителя.
– Я слушаю, – Фабиан высокомерно кивнул, словно это было уместно в его положении.
Обойдя лужу, ползущую к двери по кривому полу, Олле приблизился к нему и как ни в чем не бывало присел рядом. Луиза тем временем опустилась на колени, собирая черепки глиняной миски в ладонь.
– Ты проигрался в пух и прах, верно? – начал Олле. – А богатые вроде тебя ходят в «Эрмелин», это самый крупный игорный дом в городе. Судя по всему, остался еще что-то им должен, поэтому скрываешься.
– Я отдал все!
– Тогда чего боишься?
– Они требуют документы на поместье родителей, что у берегов Сены. А я не могу им распоряжаться, я только наследник, – убито отвечал Фабиан.
– Но ты поставил его на кон.
– Да, поставил! Я думал, есть шанс отыграться, но их рулетка…
– Знаю. Это касается всех казино. У тебя не было шанса.
– Когда-то мы с Якобом и Бориславом были товарищами, мы вместе основали Комитет… Но все пропало, дружба тоже. – Он сжал ободранные кулаки. – Дружба, положение, деньги – все…
– Ты не единственный, кто пострадал от их рук, – почти весело отозвался Олле, но тут же стал пугающе серьезным. – Хочешь отомстить?
– Я хочу вернуть то, что мне принадлежит. Месть ниже моего достоинства.
– Остынь, твое достоинство осталось на столе с бутылкой рейнского и всеми векселями!
– Довольно! – Луиза возмутилась тому хладнокровию, с каким Олле бросал очевидные факты в лицо раздавленному Фабиану.
– Нет… он прав… прав. Стыдиться больше нечего. Что ты можешь мне предложить?
– Для начала тебе нужно кое с кем познакомиться, поделиться, поплакаться. Еще немного узнать и немного озлобиться… Тогда ты будешь нам полезен. И ты тоже, Луковка.
– Но я никак с этим не связана. – Ее вымотал и этот разговор, и перепады настроений его участников.
– Ты умеешь красиво и учтиво выражаться и держаться прямо. И эти умения гораздо ценнее, чем ты можешь себе представить.
***
Старое здание биржи труда, где раньше располагался штаб Комитета, ныне пустовало. Но именно туда Олле привел их с Фабианом и Чайкой. По его словам, еще не все были на месте, и Луиза под действием любопытства и ностальгии прошла в тот самый зал, где некогда впервые появилась в компании Густава. Сколько ложных надежд она тогда питала…
– Лиза! – Две ручищи обхватили ее за пояс и подняли в воздух, отчего она издала пронзительный визг, вовсе не подобающий воспитанной девушке.
Ее тут же поставили на землю. Обернувшись, она увидела потертый форменный комбинезон работника порта. Выше оказались удивительно широкие плечи и знакомое доброе лицо мужа Маришки.
