Наверху не было смысла искать, поэтому он прошел по коридору мимо узкой лестницы с высокими перилами. Дверь в гостиную белела в нескольких шагах от Юстаса. Он двумя широкими шагами преодолел это расстояние и толкнул ее плечом.
Они проснулись одновременно: брат и его любимица, белая кошка по имени Муха, с черным пятном на носу. Муха обиженно зашипела, спрыгнула с коленей Яна и юркнула под обтрепанную ее же когтями софу. Ян смотрел на старшего брата, сонно потирая глаза.
– Ты вернулся. – Юноша зевнул и потянулся. – У окна так тепло, я уснул.
Он привычно поправил на коленях коричневый плед, перехватил колеса своего кресла и подъехал поближе к Юстасу, застывшему на пороге с тростью наперевес.
– Вид у тебя… кого ты думал тут увидеть? Кровавого Петера?
Мальчишка!..
Яну было девятнадцать, но выглядел он как подросток – даже редкая щетина не нарушала гладкости щек. Очевидно, причиной тому была его болезнь. Ян не мог ходить с самого детства. Когда отец оставил службу, родители покинули столицу и поселились в далекой скромной усадьбе, братья остались одни в доме, где все было неизменным со времен детства Юстаса: каждая салфетка на каждом комоде, каждый поблекший абажур. Никто не стремился что-то здесь менять.
– Дверь, – выдавил Юстас, – дверь была открыта.
– Доктор Шварц приходил. Я забыл запереть ее, уснул сразу после укола. – Он снова зевнул, в этот раз в сторону.
Действительно, в воздухе витал слабый запах спирта и медикаментов.
– Где Веська? – Юстас присел на софу, почувствовав, что усталость от дневных забот только усилилась дома.
– Они с горничной на рынок ушли. Да что с тобой? Ты весь белый.
– Что сказал доктор?
– Как обычно, ничего. – Ян пожал плечами и покатил обратно к окну.
Равнодушие к собственному здоровью, возможно, является чертой всех, кто свыкся с неизлечимым недугом. Юстас ногой отпихнул Муху, которая намеревалась вцепиться в его тщательно выглаженные брюки. В собственной гостиной он выглядел чужаком, гостем. И предпочитал им оставаться.
– Никогда не оставляй дверь открытой. – Секретарь герцога прикрыл глаза. – Не смей.
Слышно было, как скрипят колеса инвалидного кресла и распахивается окно. Брат не ответил.
***
– Сначала я хотел подтереть вашим приглашением зад и отправить обратно с посыльным, – сообщил Валентайн Вульф, закидывая ногу на ногу. Подошвы его сапог были облеплены по бокам сухой грязью. – Но потом мне стало любопытно, что вы, проклятый старый лис, можете мне сказать.
– Приятно слышать, что вы приняли мудрое решение, – холодно кивнул герцог.
– После вашей затеи с коронацией слабоумного меня понизили в звании. – Валентайн дышал луком и неприязнью. – Мне такие скачки ни к чему, ясно? Вы хоть знаете, как жилось генералу Вульфу? Нет? Так я вам скажу: обалдеть как! Своя квартирка, девочки каждый вечер, жратва отменная и никто не указ. А теперь я живу в казарме! С вонючим мужичьем! С теми, кого по плацу пинками гонял! И это после двух месяцев гауптвахты!
Герцог пропустил мимо ушей яростный лай капрала. Он умел вести дела с кем угодно.
– Если вы так недовольны своим нынешним положением, то, должно быть, хотите его исправить. – Он не спрашивал, утверждал. – Сколько у вас людей?
– Эва как… – протянул Вульф и дернул себя за ухо, будто проверял, не ослышался ли. – Да ты опять за старое, я прав? Все не угомонишься…
– Вы забываете, с кем говорите, капрал, – Юстас не удержался от замечания, но тон его был ровным, как должно.
– Я знаю, с кем говорю. – Вояка развернулся на стуле и смерил Юстаса взглядом. – Я говорю со старым интриганом, потерявшим власть, и его прихвостнем, которого вообще никто не спрашивал. Кстати, каково это – быть слугой двух господ? Может, скажешь мне, двуличная твоя морда?
Андерсен почувствовал, как кровь отливает у него от лица.
– То есть вы считаете, что сможете вернуть прежнее положение верной службой президенту? – Голос Фердинанда нисколько не повысился. – Я полагал, вы умнее.
– К делу, Спегельраф, к делу. Хотя я знаю, к чему ты клонишь.
– Так расскажите, к чему я клоню. Я слушаю. – Спина герцога выпрямлена, ладони сложены, тонкие губы не знают улыбки. Таким он был всегда: за кафедрой, во дворце, в кабинете.
– Ты хочешь, чтобы я с моими парнями, теми немногими, кто еще не наплевал мне в зенки, устранил президента Мейера.
– Узурпатора Мейера, – поправил судья. – Да. Он должен исчезнуть.
– Прямо из Коллегии?
– Именно. Тогда власть вернется к законному правителю, точнее, его представителю-регенту. У Кантабрии будет королева, женщина глупая и послушная.
Капрал Вульф не выглядел удивленным, скорее наоборот – на его лице появился оскал торжества.
– И с чего ты взял, что я пойду на это?
– Вы на это способны. И это ваш последний шанс. – Слова Фердинанда Спегельрафа звучали как приговор, не подлежащий обжалованию.
– О да-а… – Валентайн раззявил пасть и засмеялся. – Мы – последний шанс друг друга. Некоторые вещи не меняются!
***
В тот день герцог не назначил Юстасу встречи, поэтому после службы в Комитете он поехал не напрямик домой, а решил заглянуть в торговый ряд. Он собирался купить Яну новых книг – те, что у него были, брат зачитал до дыр и давно упрашивал Юстаса посетить книжную лавку. Чем еще заниматься, если не выходишь из дому?
В их доме было много полок, и все они были приколочены низко, на уровне груди взрослого мужчины, чтобы Ян мог до них дотянуться, не рискуя вывалиться из кресла. На каждой стояли тома: пухлые и тонкие, пожелтевшие от частого использования. Романы и энциклопедии, сборники стихов и учебники – Ян поглощал их все.
Вот звякнул колокольчик, и пожилой букинист в моряцкой косынке почтительно встал, приветствуя посетителя. Юстас кивнул ему и молча пошел вдоль загроможденных стеллажей. Здесь были сотни книг: старых и новых, серьезных трудов и тоненьких книжиц легкомысленного содержания.
Его внимание привлекла энциклопедия по мировой истории. Студентом Юстас был в ней силен и всегда с блеском выдерживал экзамены. Руки сами потянулись к красному, с золотым обрезом и тиснением тому.
Это было роскошное издание с множеством вложенных карт и гравюрами батальных сцен. Все вехи величия человечества.
Ученый муж, автор этого труда, начал повествование с древней катастрофы, которая изменила природу некоторых северных течений, превратив их из теплых в холодные. Он счел это отправной точкой, событием, которое сделало мир таким, какой он есть. Многие историки придерживались того же мнения.
Юстас пробежал глазами эту главу и перевернул несколько страниц.
Далее шло повествование об Александрии, некогда гигантской империи, владевшей множеством земель по всему побережью Эгейского моря. Раздираемая междоусобицами, она уже не могла контролировать все свои колонии, и правители префектур приняли отчаянное решение оставить самые дальние и самые затратные из земель. В том числе и печально известную своими скупыми землями Иберию, едва начав там работы по строительству оросительных каналов. Покинули александрийцы и Альбион.
