– Кажется, вы сами только что говорили, что беседа будет краткой. Чтобы объяснить причины такого решения, потребуется время, – слегка насмешливо заметил Баккер, смахивая невидимую соринку с рукава. – Но мы готовы сделать одну оговорку, которая, вероятно, рассеет ваши сомнения в нашей лояльности.
– Не думаю, что лояльность в этом случае – подходящее слово, – процедил Спегельраф. – Тем не менее объяснитесь, – повторно потребовал он.
Гильдийцы переглянулись, и Госсенс заговорил:
– Это верно, мы не в восторге ни от этого немытого Мейера, ни от его шайки, ни от его бредовых нововведений. Но в вашу игру вступать отказываемся. Если акция обернется успехом – я повторюсь, если! – в этом случае мы поддержим вас. Не только солдатские шеи стоят денег, вы прекрасно это знаете. – Старик многозначительно поднял густые брови. – Если переворот все же свершится, вам предстоят значительные траты. Вот тогда и поговорим о финансировании, льготах и прочем. Гильдии, – он повысил голос, – гильдии были, есть и будут лояльны действующему правителю, даже если это макака с бубном.
Надменная усмешка исказила аристократичное лицо Баккера.
– Ваша позиция, несомненно, достойна уважения, – холодно ответил герцог. – Если я верно вас понял, то уже за дверями Дома меня должен ожидать вооруженный эскорт?
Юстас подумал о том же.
Что ждет покусившихся на президента? Пожизненное заключение? Каторга? Казнь? Расценить их замысел как попытку убийства или как государственную измену?.. Как юрист он сам не мог вынести вердикт, но приблизительно век назад его приговорили бы к четвертованию.
– О конфиденциальности нашей беседы можете не беспокоиться, – заверил его Баккер, как показалось Юстасу, свысока. – Намерение – это еще не действие. Так, кажется, говорят адвокаты?
– Прокуроры утверждают обратное, – бросил Спегельраф, водрузив на голову черный цилиндр.
***
Размашистыми скорыми шагами шел впереди судья. Пистолет в его руке покачивался, как прогулочная трость. Юстас не хотел бы видеть в этот момент его лицо, даже если бы мог. Он едва поспевал за патроном: дыхание сбилось от бега, а жгучее зловоние вокруг не давало возможности восстановить его полностью. Омерзительно вереща, у самой стены пробежала крыса, встревоженная, очевидно, плеском воды.
Герцог молчал.
Юстас в сотый раз обернулся, но не увидел и не услышал погони: мрак густел за спиной, и только шум труб и эхо их шагов заполняли стоки под Судейской коллегией. До конца коридора было еще далеко.
Все пошло не так. Он мог бы догадаться раньше, глядя в торжествующие глаза Вульфа. Он мог бы догадаться раньше, когда они беспрепятственно добрались до самого кабинета Мейера.
Нет, Жоакин не был осведомлен об этом заранее. Иначе он бы отослал мальчишку-секретаря, который временно заменял Леопольда Траубендага. Он бы не впал в неконтролируемую ярость и не требовал бы немедленного расстрела заговорщиков, когда люди капрала окружили их, а сам Валентайн в это время излагал суть и детали их плана. Он бы не допустил, чтобы Фердинанд взял секретаря в заложники и с его помощью сбежал.
Значит, гильдийцы их не предавали. Только Вульф. Решил выбраться из ямы за счет их разоблачения.
Перед глазами Юстаса мелькали, точно картины, налитое кровью лицо Жоакина, испуганное, покрытое испариной лицо мальчишки-секретаря, оскал Вульфа, помертвевшие глаза герцога Спегельрафа, его дрожащая рука, прижимающая дуло к влажному виску паренька.
Вульф позволил им сбежать. Надо думать, чтобы затем получить специальный приказ найти предателей. Так он заслужит больше славы, больше признания. Ему нельзя было доверять с самого начала. Юстас не доверял.
Герцог пошатнулся, и Андерсен бросился к нему, чтобы поддержать, но тот оттолкнул его руку, не глядя на помощника.
– Что теперь, герр Спегельраф? – Это были первые слова, произнесенные Юстасом за последний час. – Куда теперь?.. Что с нами будет?.. – Помощник говорил все быстрее, хватая воздух и вздрагивая всем телом.
– Замолчи, – сипло остановил его герцог. – Возьми себя в руки.
– Теперь мы в бегах? – Андерсен трясущимися пальцами рванул воротник, сдавивший ему горло.
Фердинанд снова зашагал вперед. Еще две крысы бросились в стороны из-под их ног.
– Либо так, либо расстрел. Думаю, ты сам слышал приказ.
Когда Юстас пытался встать на место высокого суда и сам вынести себе приговор, он думал о смерти как о чем-то абстрактном, как о слове, написанном на бумаге, скрепленной подписью и печатью. Теперь она была реальной, она летела за ними по темным коридорам, задевала крыльями шею.
– Куда?.. – решился он повторить свой вопрос.
Фердинанд Спегельраф медлил с ответом. Впереди показался просвет, вода под ногами зашумела сильнее, стремясь на волю.
– В Олон. Сегодня же, – наконец заговорил герцог. – Нас ждет карета, готовая довезти до границы. Дальше поедем инкогнито через феоды. Твои новые документы уже в экипаже, как и мои.
Герцог заранее был готов ко всему; один лишь Юстас, как оказалось, был слеп и полагался на случай. Такая неосмотрительность могла стоить ему жизни.
Теперь он вместе с герцогом был обречен скрываться до конца дней. Если б только ничего не держало его в Хёстенбурге!
– Я… я должен попрощаться с братом. – Каждое слово давалось ему с трудом. – Он калека, не покидает дома и…
– У нас нет на это времени.
– Я должен сказать ему, где взять денег и как добраться до родителей. Я обязан.
Герцог молчал. Полукруглый, мощенный кирпичом и заросший мхом выход приближался, слепя белым сиянием дня.
– У тебя будет минута. Не больше, – сказал Фердинанд после долгой паузы.
– Благодарю вас, герр Спегельраф.
В светящемся проеме уже можно было различить очертания залива.
***
– Ты не можешь уехать, – вскрикнул Ян, опершись одной рукой на софу, а другой силясь притянуть к себе кресло. – Ты не можешь вот так! Юстас! Не уходи!.. – брат заскулил от бессилия и обиды.
– Завтра же отправляешься к родителям. – Юстас старался сохранить спокойствие. – Я дал Грете адрес, она тебя сопроводит. – Он помедлил. – Прощай.
– Куда же вы, герр Андерсен, – запричитала кухарка, сжимая в руках мятый листок с несколькими строчками. – И так скоро!..
Юстас уже стоял у порога.
– Вам безопаснее не знать этого. Прощайте, – повторил он и вышел.
Едва он успел прикрыть за собой светло-зеленую дверь, как увидел, что Фердинанд Спегельраф стоит у кареты, подняв согнутые в локтях руки над головой. Из-за изгороди он не сразу увидел причину: двое полицейских – один в синей, а другой в чернильно-фиолетовой форме – стояли перед герцогом, направив на него оружие. Тот, что в фиолетовом, тихо, но возбужденно что-то говорил, пистолет в его руке ходил ходуном.
