Гуннива сидела у трюмо спиной ко входу, но он мог видеть ее лицо в зеркале, а она могла видеть его. Беглым взглядом он окинул комнату и увидел, что широкая кровать со столбиками уже перестелена и убрана: из-под шелкового покрывала едва виднелся комок спрятанных желтоватых простыней. На прикроватной тумбочке курилась тонкая палочка благовоний, распространяя тяжелый аромат корицы и пачули. Но даже это ухищрение не могло перебить настойчивое амбре, свойственное всем борделям, даже самым дорогим, – запах тела. Девушка кокетливо улыбалась его отражению, расчесывая длинные бледно-золотые пряди, и щурила глаза, подведенные черным. На ней были только короткие панталоны с оборками и белый пеньюар из кружев, сквозь который просвечивали женственные изгибы ее спины. Что было в ней особенного, что разглядел Жоакин?
– Я не ждала вашего визита и, как видите, не совсем готова, – заговорила она, по-прежнему обращаясь к зеркалу. – Но любой гость становится желанным, когда он так молод и красив… как вы. Надеюсь, вы будете любезны и дадите мне несколько минут, чтобы привести себя в порядок?
– Вы ошиблись, я не клиент. И я дам вам достаточно минут, чтобы вы собрали свои вещи, фрекен Гуннива.
– Что это значит? – Она обернулась и воззрилась на Леопольда, вскинув бровь. – Если такова ваша фантазия, то потрудитесь объяснить…
– Я повторяю, я не ваш клиент.
– Так кто ж вы, наконец?..
– Я здесь не по своей воле, а по поручению президента Мейера. Вы с ним знакомы?
– Да. Мы встречались в «Эрмелине» на прошлой неделе.
– Он пожелал, чтобы вы оставили свою работу здесь и прибыли к нему. – Леопольд жестом предупредил ее вопрос. – Насчет фрау Хельги можете не беспокоиться, этот вопрос уже улажен. Собирайтесь.
Несколько секунд она в молчаливом изумлении смотрела на свои руки, сложенные на коленях. Затем вскочила и начала метаться между шкафом и трюмо, вываливая содержимое полок и ящичков на постель.
– Я сейчас, – уверяла она, снимая платья с вешалок. – Я… я потороплюсь!
Побрезговав присесть на софу или кровать, Леопольд остался стоять у порога и наблюдать за ее лихорадочными сборами.
Ее яркая внешность, манеры, слова сводни, а также рисунок на двери заставили его напрячь память и вызвать из нее те времена, когда он еще был частью высшего общества. Мысленно перебирая девичьи лица, он в конце концов отыскал нужное. Какая встреча!.. Он не мог противиться соблазну высказать свои догадки:
– А ведь я имел честь знать вас прежде… Много лет назад, если вы понимаете, о чем я, герцогиня Амберхольд.
Куртизанка замерла, склонившись над грудой одежды, но быстро взяла себя в руки и приняла невозмутимый, даже высокомерный вид.
– Действительно?.. В таком случае будьте столь добры и расскажите, при каких обстоятельствах состоялось наше знакомство. Не припомню вашего лица.
– Нисколько не удивлен, ведь ваша светлость имела удовольствие созерцать немало мужских лиц… – Леопольд позволил себе улыбку и продолжил, игнорируя ее гневный взгляд: – На королевском балу в честь дня рождения принцессы Агнесс, около шести лет назад. Если я не ошибаюсь, вам тогда было пятнадцать. Вы были фрейлиной. Весьма заносчивой фрейлиной, которая ни с кем не желала танцевать. Жизнь полна иронии, ведь так?..
– Подчас она полна сарказма, – парировала побледневшая от злости Гуннива. – И что теперь? Что даст вам наше прежнее знакомство, если его можно так назвать? Ведь я по-прежнему не могу вас вспомнить. Судя по всему, ваш титул не выше барона.
– Мой титул сейчас не имеет значения. А вот ваш вполне может оттолкнуть президента. Если вы плохо осведомлены, я поясню: аристократки не в его вкусе. Тем более такие потасканные… Думаю, герцогиня, вам следует хотя бы помыться, прежде чем ехать. Ну или как у вас, шлюх, принято…
Его последний выпад оказался самым точным: лицо Гуннивы стало из мертвенно-бледного красным, ее крохотная грудь быстро вздымалась и опускалась, а на глазах выступили слезы ярости. Она была готова взорваться, как пороховая бочка. Что же она осмелится сделать? Набросится на посланника президента с кулаками? Швырнет в него заколкой? Вместо этого она заговорила тихим угрожающим голосом:
– Вы думаете, что можете запросто тыкать меня лицом в мои неудачи и шантажировать, только потому что лучше устроились после переворота?.. Я бы посмотрела, где бы вы оказались, будь вы женщиной. Вы хоть знаете, что творилось в ту ночь во дворце? Вам рассказать? Нет, не отворачивайтесь, слушайте! – Она подошла почти вплотную к Леопольду и заглянула ему в лицо пронзительными ореховыми глазами, вокруг которых расползались потеки туши. – На моих глазах убили вторую фрейлину, графиню Адриану. Просто вскрыли ей глотку, как конверт. Если бы я не позволила бунтовщикам сделать с собой все, чего они пожелали, меня бы постигла та же участь. Один, которому я приглянулась больше всего, забрал меня к себе. В его вонючей халупе я переждала первую волну беспорядков. Тогда же были убиты герцог и герцогиня Амберхольд, мои родители, но об этом я узнала позже. Натешившись, тот мужлан решил заработать на мне и продал в бордель. – Она криво усмехнулась. – Меня продавали несколько раз, пока я не очутилась здесь, в «Короне»… Как бы это понравилось вам, будь вы шестнадцатилетней девушкой, которую любили и баловали всю жизнь?! Я видела, как девушек моего круга хлещут по лицу, точно уличных. Я видела, как их забивают ногами до полусмерти. Так что да, я довольна тем, как сложилась моя жизнь, и намерена сделать ее еще лучше, ублажая герра Мейера. А теперь выйдите вон!
– Это еще зачем?..
– Мне нужно переодеться! И помыться!!!
Тут она вытолкала опешившего и пристыженного Леопольда за дверь и захлопнула ее перед самым его носом так, что пенсне свалилось и повисло на ленте.
***
Сдвоенный щелчок солдатских каблуков вывел его из раздумий и воспоминаний. Из кабинета вышла Гуннива. Только легкий румянец на щеках говорил о том, чем она была занята минуту назад. В остальном она выглядела безупречно: строгое голубое платье сидело точно по изящной фигуре с идеально прямой спиной, волосы заплетены, на губах сдержанная улыбка торжества. Фаворитка остановилась напротив Леопольда и поприветствовала его как ни в чем не бывало:
– Жоакин будет рад принять вас через минуту, герр Траубендаг. – Присев в реверансе, она удалилась.
Глядя, как Гуннива уходит, слегка покачивая бедрами, он подумал, что даже в платье скромницы она остается тем, кем он обнаружил ее в «Короне». Леопольд поправил пенсне и без стука вошел в кабинет.
Бывший управляющий его поместьем, ныне президент Кантабрии, стоял у открытого окна, выходящего на залив, и сосредоточенно завязывал галстук. Эта деталь официального мужского туалета до сих пор не поддавалась неловким пальцам. В воздухе витал, быстро улетучиваясь, сладкий запах духов и немного – апартаментов в борделе.
– Проклятье, – раздраженно прошипел Жоакин. – Надо было попросить Гунниву, пока она не ушла! Поможешь?
