– Я, когда узнал, что никто ничего не знает в участке, сразу подумал, что дело нечисто. А еще диспетчер сказал, что ничего не знает и мое сообщение о гибели напарника не получал. Вообще как-то все странно.
– Все, что мы можем вам сказать, так это то, что действовали подставные. Человека, которого вы охраняли, хотят убить. Это все. Но мы разберемся во всем. Возьмите несколько выходных, о выходе на работу мы вас сами известим. Вы потеряли напарника, нужно немного отдохнуть.
Стромье отпустили и даже вызвали ему такси. Домой он ехал, пребывая в размышлениях, но потом решил попросту напиться, помянуть Билли, хотя с ним они проработали вместе всего полтора месяца.
«Может, и правда, взять да и уйти из полиции? Вон Билли всего-то год как работал, полтора месяца как в пару поставили, и бах, и нет Билли. Вот ходишь, ходишь, потом бах, – и тебя уже на носилочках в морг несут. Нет, ну ее эту работу. Десять лет уже проработал, обеспечение заработал и хватит. Поеду к брату, за город, уж лучше в теплицах работать, в земле ковыряться, цветочки выращивать. Однозначно».
24
Профессора Брюе и его помощника провели по коридорам клиники, завели в одну из операционных.
– Располагайтесь, – предложил «управляющий», в мобиле он переоделся в одежду медика. – Сейчас привезут донора и реципиента.
«Управляющий», оставив профессора и его помощника под присмотром двух охранников, скользнул за дверь. Брюе несколько секунд пребывал в неподвижности, но потом начал методично выкладывать из кофров свой инструментарий. Он раскладывал терминальные блоки, подключал их, включал, ставил программы на юстировку.
Тирват был занят своим оборудованием. Его и профессора разделяли два операционных стола, соединенных вместе. Каждый молча занимался своим делом.
Не прошло и пяти минут, как дверь операционного зала раскрылась и двое медиков, или по крайней мере людей, одетых как медики, втолкнули на гравикаталке тело реципиента. Его тут же переложили на операционный стол, рядом с которым работал Тирват. Тело было накрыто белой простыней, пропитавшейся во многих местах бурой жидкостью.
Еще через пару минут дверь вновь распахнулась, и втащили еще одну гравикаталку, с донором. Этого переложили на стол рядом с профессором. Тот тут же приступил к делу.
– Вы, двое, снимайте с него все повязки, но аккуратно! – приказал он двум медикам. Сам же прошел к раковине, вымыл руки. Тирват помог ему надеть перчатки.
Медики быстро освободили тело донора от повязок.
– Теперь переверните его на живот. Под шею клин и держатель. Отлично. Теперь со вторым то же самое. Живее!
В операционную тихо вошел «управляющий», остался стоять у двери. Он молча наблюдал за манипуляциями медиков, профессора и его помощника.
– Отлично! – Профессор жестом приказал отойти всем от столов. Тирват открыл второй кофр профессора и стал доставать герметичные пластиковые коробки. Он вскрывал крышку, придерживал, в то время как профессор доставал из них… Со стороны можно было подумать, что это змеи. Они были разной толщины, слегка извивались, поблескивая влажными телами.
Но это были не змеи и вообще не живые существа. Биологические проводники, имеющие контактные интерфейсы с обоих концов. В некотором роде они были живыми, профессор их подкармливал, периодически меняя раствор в коробах.
Встав между столами, Брюе взял обычный скальпель и сделал короткий надрез кожи на затылке реципиента. Тут же проступила кровь, но профессор принял от Тирвата первый проводник и приложил один конец к разрезу. «Змея» тут же присосалась к ранке, выпустив тысячи сверхтонких жал. Профессор, удовлетворившись подключением, повернулся и сделал надрез на доноре, но уже в другом месте и совсем не маленький.
В районе четвертого позвонка у донора получился крестообразный разрез, Брюе зажимами развел края кожи и тут же приложил первый проводник вторым концом к ране.
Дальше пошло быстрее. Брюе делал надрезы, подключал проводники к донору, а Тирват подключал ответные концы к большому разрезу реципиента. Все манипуляции заняли не более пятнадцати минут. Профессор и Тирват работали слаженно и быстро.
– Последний проводник, пожалуйста, – потребовал Брюе.
Тирват достал последний короб, вскрыл его и подал последний проводник. Этот был длиннее предыдущих, с одним раздвоенным концом. Основной коннектор профессор подключил к своей аппаратуре, а раздвоенные концы пришлись на донора и реципиента. В общей сложности оба тела сейчас связывали двадцать четыре проводника. У донора они были подключены и к голове, и к позвоночнику, а вот у реципиента все концентрировались в одном месте, в районе четвертого позвонка, лишь последний проводник был подключен к затылку.
– Работаем! – Брюе встал к аппаратуре, его пальцы зависли над сложной клавиатурой, больше похожей на синтезатор. – Начали!
Ничего особенного не произошло, но в операционном зале, казалось бы, все перестали дышать. Пальцы Брюе порхали над клавиатурой, Тирват был тоже занят. Периодически профессор и помощник перебрасывались непонятными фразами.
– Поток стабилизирован, процесс перекачки начался. – Тирват оторвался на секунду от своих терминалов и посмотрел на Брюе.
– Поток в порядке, – отозвался профессор. – Время перемещения – восемнадцать минут.
Брюе обернулся к «управляющему», кивнул, мол, все идет по плану. Тот тоже ответил кивком, но в какой-то момент чуть склонил голову набок, словно к чему-то прислушивался.
– Мне нужно отойти на минуту, продолжайте, – сказал он и вышел из операционного зала.
«Управляющий» отсутствовал минут десять, а когда вернулся, то занял свое место у двери, при этом коротко взглянул на коммуникатор. Это не укрылось от внимания профессора, и он понял, что что-то происходит снаружи, но раз «управляющий» молчит, значит, все будет в порядке. Больше всего Брюе боялся, что его попросту пристрелят. Жить хотелось в такие моменты особенно сильно. Сейчас у него было все для безмятежной жизни, для его любимых исследований.
– Поток стабилен на ста процентах, – произнес Тирват.
– Отлично, отлично… – отозвался профессор.
Время шло, медицинские показатели донора были в норме, эмоциональный фон стабилен. Профессор посматривал на таймер и графические полоски, показывающие процесс перекачки данных.
На самом деле сейчас происходило перемещение сознания от донора к реципиенту. Восемнадцать минут требовалось для перемещения памяти и всего лишь две секунды для перемещения самого сознания, или как его называл сам профессор Брюе – Божьей Искры. И это было не какое-нибудь копирование, а полный перенос. Сознание, подсознание, душа, если говорить упрощенно, все это перемещалось всего лишь за две секунды.
– Время! – подсказал Тирват.
– Контроль, – ответил Брюе. Наступал решающий момент, когда сознание человека, который сейчас лежал лицом вниз на операционном столе, переместится в реципиента. – Готовьтесь закрыть разрез-коннектор!
