Очнулся я, несмотря на усталость, от едва различимого шума шагов. Ко мне кто-то приближался. Подсознание сработало, разбудило меня так же четко, как в момент опасности, сразу с чистой головой, ясным взглядом и при полной памяти.
Я открыл глаза и увидел, как Звягинцев приближался ко мне. При этом он старался не шуметь, ступать как можно тише.
Рядом с ним опять шел руководитель следственной бригады подполковник Рагимов. Этот человек, довольно мелкий в сравнении с коллегой, двигался куда более звучно. Видимо, он не был обучен скрадывать свои шаги. Да ему ведь по жизни, если честно сказать, такое умение требовалось только тогда, когда возникала необходимость посетить кабинет большого начальника, а это тоже не каждый час и даже не каждый день случается.
Я не торопился встать при приближении двух старших офицеров. Они подходили ко мне, а я тем временем оценивал обстановку.
Бойцы моего взвода по-прежнему отдыхали, беспрекословно выполняли мой приказ. В стороне, у входа в ущелье, у самых его ворот, как здесь принято говорить, стояли три боевые машины пехоты. Их прибытие я самым благополучным образом проспал, хотя, кажется, и слышал шум двигателей.
Зрение у меня всегда было отличное. Несмотря на начинающийся сумрак, я без особого труда рассмотрел на башнях символику — летучая мышь над стилизованным земным шаром. Это была эмблема спецназа ГРУ.
Значит, подошли наши БМП-3. При этом кто-то, скорее всего подполковник Звягинцев, распорядился не будить меня докладом о прибытии машин.
Я встал во весь рост только тогда, когда расстояние между нами составляло уже меньше трех шагов. Даже не встал, а вскочил, если говорить по правде, и принял стойку «смирно», памятуя рекомендации своего начальника штаба насчет того, что я должен прислушиваться к мнению подполковника Звягинцева.
Такое мое поведение диктовалось еще и пониманием того простого факта, что просто так, даже с большими связями в верхах, командиром отдельного разведывательного отряда никто стать не сможет. Такую должность надо еще заслужить. Звягинцев сделал это.
— Готов, товарищ подполковник! — сообщил я. — Прикажете поднимать взвод?
— Подожди, сначала я тебя в курс дела введу, потом посоветуемся.
Несмотря на большущую разницу в званиях, он тоже относился ко мне, как я понял, с уважением. Подполковник признавал за мной большой боевой опыт.
Наверное, стоит сказать, что опыт бывает разным. Он свой у любого военного человека. Не каждый боевой офицер может быть толковым разведчиком. Не всякий разведчик обязан уметь командовать даже взводом в боевой обстановке.
Официально я тоже считаюсь военным разведчиком. Но у нас существует своя градация.
В низшем звене есть, например, так называемые маршрутники. Перед выводом агента за границу они прощупывают ситуацию в тех районах этого государства, где ему предстоит работать, изучают различные жизненные мелочи. Их может интересовать, допустим, стоимость проезда на автобусе от одного населенного пункта до другого.
Потом все эти данные, полученные от них, изучаются в аналитическом центре разведуправления. Его сотрудники дают конкретные рекомендации человеку, выводимому за границу.
Агенты чаще всего проваливаются на мелочах, которые они должны были бы знать. Чтобы выяснить эти детали, и существуют маршрутники, самая низшая категория разведчиков. Обычно они состоят из завербованных уголовников, граждан той самой страны, в которой и предстоит работать агенту.
Наши подразделения выполняют иные задачи. Мы призваны проводить, предположим, разведку боем, чтобы прощупать силы противника на каком-то участке, определить количество и месторасположение его огневых точек. Проходим мы и подготовку в глубоком вражеском тылу, где можем и данные собирать, и работать как классические диверсанты.
Именно эта забава среди нас, офицеров спецназа ГРУ, считается самой интересной и привлекательной. Ее вполне можно назвать даже нашим любимым делом, хотя мало кому из нас удавалось заниматься им от всей души, в полном объеме. Для этого следует принимать участие в полномасштабной войне. А такая в последний раз была в Чечне. Завершилась она еще до того, как я по окончании училища пришел служить в спецназ.
Тем не менее я всегда готов к выполнению любого приказа, а пока же чаще всего занят уничтожением в горах банд, не добитых в Сирии и Ираке и пришедших на территорию моей страны. Обычно эти подонки представляются как фанатики ислама. На самом же деле их в первую очередь интересуют деньги.
У меня во взводе в разное время служили несколько верующих мусульман. Нормальные, хорошие парни. Мнение о представителях этой религии сформировалось у меня на их примере. Бандиты, действующие в горах Дагестана или любой другой республики Северного Кавказа, здесь были совершенно ни при чем.
— У тебя карта района есть? — спросил Евгений Андреевич, опускаясь на тот самый камень, на котором я раньше сидел, а потом и спал возле него.
Я вытащил из большого нагрудного кармана командирский планшетник. В тех частях и подразделениях, которые получили экипировку «Ратник», такие приборы были выданы офицерам, начиная с командира батальона и выше. У нас же в спецназе ГРУ ими оснащены даже командиров взводов.
Загрузился мой планшетник быстро. Подполковник Звягинцев глянул на монитор, на котором я сразу открыл карту места проведения последней операции.
— Нам надо бы что-нибудь покрупнее, — сказал он. — С широким охватом местности. На сорок километров западнее. — Он так посмотрел на Рагимова, стоящего чуть в стороне, словно у того мог быть с собой полный набор карт Дагестана.
— Сорок километров, — повторил я и осведомился: — Так вы, товарищ подполковник, прошли это расстояние пешком?
— Не пешком, а бегом. Как только узнал, что здесь идет бой, предвидел результат, выбрал момент и побежал, — ответил Звягинцев.
Марш-броски на пятьдесят километров считаются нормой только в отдельных структурах. Например, у нас, в спецназе ГРУ. Большинство же прочих частей обходится десятикилометровыми. Слышал я, что в центре специального назначения «Витязь» пытались внедрить наш норматив, но потом от него отказались, сократили дистанцию более чем вдвое.
А тут громадный, тяжеловесный подполковник пробежал сорок километров и не выглядел изможденным, лишенным сил. Обычно стайеры отличаются сухим телосложением. Это вовсе не случайно. Ногам спортсмена совершенно незачем нести излишний вес.
Но подполковник Звягинцев без особого труда справился с изрядной дистанцией. Этим он вызвал у меня дополнительное уважение.
Подполковник, видимо, прочитал это в моем взгляде, заметно смутился и попытался объяснить:
— Я же не в бронежилете и без оружия бежал. Верхнюю пуговицу сорочки расстегнул и узел галстука ослабил.
Верхняя пуговица рубашки у него так и оставалась расстегнутой, узел галстука был слегка ослаблен. Кстати, несмотря на вечерний сумрак, я заметил, что сорочка на подполковнике не первой свежести. Оно и неудивительно после такой вот пробежки. Я по себе знал, сколько пота приходится пролить, развлекаясь подобным образом.
