Келитана даже не замечала восхищения. Нет, не совсем так. Она замечала его — краешком сознания. Ловила на себе уважительные взгляды, слышала похвалы в глаза и за глаза. Но они оставляли ее совершенно равнодушной. Есть похвала, нет похвалы; есть восхищение, нет восхищения — принцессе было глубоко безразлично. Будь дело только в похвале, она ни за что не стала бы выносить эту бесову каторгу. Восхищение того не стоило.
Принцесса не нуждалась в похвале и восхищении, и точно так же она не боялась чужого осуждения. Она слышала, с каким презрением говорили о кузенах, принцах Хэгете и Шегете, братьях Ее Величества, которые единственные из всего двора воспользовались дарованной привилегией и отказались участвовать в реконструкции. Келитана не презирала и не осуждала принцев. Она им завидовала.
Принцам тоже было наплевать на чужое восхищение или презрение. А еще им было наплевать на то, на что Келитана, к своей беде, плюнуть не могла. На чувство долга. Когда объявили начало работ, Келитана просто не смогла не сказать себе: "Кто, если не я?" Не смогла не надеть потертые штаны погибшего слуги и не взять в руки швабру.
Возможно, если бы она знала, сколько мучительных часов эта швабра ей принесет впоследствии, она бы промолчала. Точнее, сказала бы себе — "Кто угодно, только не я". Три тысячи человек начали реконструкцию. А потом прибыли работники из провинций. Кто угодно мог выполнять принцессину работу, столь ненавистную ей.
Но проклятое "Кто, если не я", проклятое чувство долга продолжало звучать в голове так же назойливо, как голоса погибших близких. Принцесса не могла не понимать, что, сколько бы новых работников ни прибывало, работы не становилось меньше. Каждый человек по-прежнему был на счету. Работе не виделось ни конца, ни края. И Келитана не могла покинуть поле боя, пока сражение продолжалось. У красивой принцессы было обостренное чувство долга.
Скрежеща зубами, Келитана выполняла долг. Каменная крошка отправлялась на совочек, совочек ссыпался в мусорный мешок, мусорный мешок по заполнении относился на тележку, тележка отвозилась в Бальную Залу, где маги трансформировали мусор в новый строительный материал.
Разумеется, все это вещи проделывались не сами по себе, а нежными холеными ручками Келитаны, от первого до последнего действия. Если рядом не появлялся кто-нибудь, желающий избавить принцессу хотя бы от одной из тягомотных обязанностей. Например, Лайдон, юный бастард из Атреи. Как раз сейчас парень выбежал из-за угла и выхватил потяжелевший мешок из рук принцессы, прежде чем успел поздороваться.
— Ой! Спасибо, Лай! Ты такой милый! — она обворожительно улыбнулась нежданному помощнику, заставив юношу залиться пунцом. Он и в самом деле ужасно милый. Так легко краснеет.
Принцесса неожиданно сдружилась с юным бастардом Лайдоном. Мальчик сумел чем-то тронуть девушку, как до этого тронул капитана Лебара. Принцесса любила шутить — и любила искренний смех. Смех окружавших ее придворных почти всегда был фальшивым. Они смеялись не потому, что разделяли ее веселье и не потому, что впечатлялись остроумием девушки. Они хотели ей угодить. Мальчик Лайдон заразительно ржал во весь голос, стоило Келитане состроить одну из ее фирменных гримас. Принцесса была непревзойденным мастером строить гримасы и корчить рожи. И с Лайдоном она отрывалась на всю катушку. Иногда ей казалось, что с ним она накорчила столько рож, сколько не корчила за всю свою жизнь. Если не считать Лесию… Вот перед кем Келитана гримасничала столь же обильно, сколь перед Лайдоном…
Еще Лайдон был невероятно эрудирован и остроумен. С атрейским бастардом Келитане было так интересно и весело, как ни с одним высокородным подхалимом, пытавшимся подольститься к принцессе крови. И он постоянно выручал ее с ненавистной уборкой. Этого точно ни один из выживших ухажеров принцессы ради нее не делал. Вот и сейчас Лайдон отволок мешок на тележку и вернулся к Келитане.
— Как еще помочь, Ваше Высочество? Только скажите!
— Забери меня отсюда, мой преданный друг! Меня тошнит от вида облупленных стен и каменной крошки, которую нужно мести, мести, мести, снова и снова! Давай лучше сходим на Общее Собрание! Я ни разу не посещала их, а стоило бы. Государственные дела — тоже долг принцев крови, — скорбно вздохнула Келитана. — На собрании будут все аристократы и маги разных кровей. Пойдешь со мной? Я умру от скуки, а так хотя бы будет с кем посплетничать!
— Я не аристократ, миледи.
— Брось, Лай, никто и не заметит. А если кто спросит — скажу, что ты мой паж из рода Герис. Это вассалы моей семьи. Они все погибли, некому будет оспорить твою принадлежность к их роду. Ну же, дружище! Мне хочется обсуждать наших придворных, сплетничать и высмеивать, а с кем мне еще это делать, если не с тобой!
— Боюсь, миледи, высмеивать будет нечего. Я слышал, что на собрании будут обсуждать невзгоды, обрушившиеся на наше королевство. И искать выход. Мэтр Молас рассказал государыне, что в Магической Академии такие собрания назывались — мозговой штурм.
— Ну и словечки, — фыркнула Келитана. — Что толкового мог предложить этот безродный ренегат. Непонятно, почему кузина Гретана так прислушивается к нему. Его надо держать подальше от государственных дел, как и всех выкормышей Академии. Любой из них может оказаться шпионом Кэрдана.
— Ее Величество берет ту поддержку, которую ей навязывают, — промолвил Лайдон. — Чем настойчивее поддержка и чем большей лестью сопровождается, тем сильнее она к ней склоняется. Старые Маги не пользуются ее доверием и благосклонностью, потому что разговаривают просто и доказывают преданность королевству делами, а не словами. А велеречивые островитяне и этот елейный Молас вкрались к ней в доверие.
Келитана вновь подивилась наблюдательности и проницательности юного бастарда. Откуда худородный провинциал мог так тонко подмечать подводные камни дворцовых интриг? Чем дальше, тем сильнее Лайдон напоминал принцессе ее любимую фрейлину, сгинувшую в Потопе. Лесия была такой же проницательной и остроумной, так же громко и беззастенчиво хохотала над шутками и гримасами принцессы, а еще была ее наперсницей в хулиганских проделках — хитроумной и изобретательной.
С появлением Лайдона Келитане иногда казалось, что она разговаривает с Лесией. Пару раз она даже оговаривалась, обращаясь к мальчишке не Лай, а Лес. Один раз тот сам не заметил и откликнулся, как ни в чем не бывало. Странный парень. Он не спросил, что это за Лес. Даже не поправил принцессу. Просто продолжил разговор, как будто так и должно быть.
— Да уж, вкрались! Брр, — передернуло Келитану. — А кузина Гретана ведется на их лесть, правильно говоришь. Пойдем, Лай! — заканючила принцесса внезапно, без перехода, добавив в голос нарочито капризные нотки, как она делала подчас, чтобы добиться своего не нытьем так катанием. — Мне будет бесовски скучно без тебя! Ты не можешь подложить мне такую свинью!
Юноша вздохнул.
— Как миледи прикажет.
— Так-то лучше! — довольная Келитана мгновенно соскочила с демонстративного хныканья на прежний беспечный тон. — Я, пожалуй, не буду оттирать вон то пятно, как думаешь? Если здесь постелят ковер, его не будет видно, правда же?
