Они ехали молча, в подавленном состоянии, так как понимали, что родные и близкие Горди всегда будут считать их ответственными за его смерть. Но при этом и чувствовали гнев от того, что на них возложили вину. Конечно, теперь, задним числом, легко рассуждать, что они сделали и чего не сделали, и критиковать их решения. А правда состояла в том, что Горди был болен и они сделали все, что могли, чтобы помочь ему.
Имя Золы не было упомянуто ни разу.
Глава 9
Ожидание казалось невыносимым. Тодд, чтобы убить время, отправился на несколько часов в бар, поработать. Марк и Зола пошли в кино. Все трое вздрагивали каждый раз, когда начинал вибрировать мобильный, однако никаких новостей о поисках тела все не было. Постоянно заглядывали однокашники по юридической школе, жаждавшие узнать последние новости. Соцсети гудели сплетнями. Электронная версия газеты «Пост» сообщала новости онлайн.
После работы Тодд, прихватив шесть банок пива в упаковке, явился в квартиру Золы, и они заказали пиццу. Пока они ее ели, Зола поведала ребятам о своих родителях и брате. Около полудня их увезли в Пенсильванию, в центр временного содержания иммигрантов. Вооруженные агенты службы иммиграции и таможенного контроля – СИТК – дали им один час, чтобы собрать самое необходимое из одежды и личных принадлежностей, сколько они сумеют унести, и – в наручниках – затолкали в фургон вместе с четырьмя другими беженцами. Отец звонил из центра временного содержания, сказал, что там намного лучше, чем в тюрьме. Он понятия не имел, как долго их там продержат перед высылкой обратно в Сенегал.
Марк и Тодд были шокированы ее рассказом и пришли в ярость. Особенно жестоким показалось то, как мало времени дали родителям Золы на сборы. Зола и так была на грани безумия из-за самоубийства друга, а тут еще и это. Они решили держаться вместе и к полуночи наконец заснули. Зола – в своей кровати, Марк – на диване, Тодд – в кресле рядом с ним.
Рано утром, когда все трое пили кофе, пытаясь освободиться от оплетавшей их паутины тяжелого сна, в коридоре послышались голоса – там происходило какое-то движение. Марк приоткрыл дверь, и они прислушались.
В квартире Горди находились доктор Карви, Бренда и чета Таннеров. Они нашли ее безупречно чистой: посуда вымыта и расставлена в кухонном шкафу, холодильник очищен от протухшей еды, нигде ни капли спиртного. В гостиной все лежало на своих местах, пол вымыт, бумаги в рабочем уголке, устроенном на обеденном столе, аккуратно сложены. Кровать в спальне идеально застелена. Вся одежда выстирана и убрана в шкаф. На туалетном столике красовался большой фотопортрет Бренды в рамке, тот самый, который обычно лежал у Горди в ящике стола. В ванной все полотенца были сложены стопками. Пол, унитаз, душ и туалетные принадлежности практически сияли. В аптечке – никаких следов таблеток. Пришедшие должны были увидеть, что Горди не пожалел времени, чтобы все тщательно прибрать, прежде чем покинуть квартиру.
И вдруг Бренда сорвалась. Она упала на диван и разрыдалась, а отец, сев рядом, успокаивал ее, поглаживая по колену. Находясь в квартире напротив, трое друзей прислушивались к происходившему в жутковатом молчании.
Таннеры решили, что пока стоит ограничиться беглым осмотром. Позднее они вернутся, чтобы забрать вещи сына. Они заперли дверь и все вместе удалились. Из окна коридора на втором этаже троица наблюдала за тем, как они отъезжают, и испытывала болезненно-острую жалость к ним.
Был понедельник, 6 января. Занятия возобновлялись через неделю, но трое друзей и не думали о них. И хотя свое первое посещение Центра временного содержания иммигрантов они не рассматривали как увлекательное путешествие, им было необходимо уехать из города. Зола позвонила на работу и сказалась больной, а Тодд взял отгул в «Старой рыжей кошке». Выехав из Ди-Си еще до полудня, они направились на север. Чтобы не видеть Потомака, Тодд поехал по Коннектикут-авеню, а потом – через Чеви Чейз и Мэриленд. Первые полчаса все молчали. Сидевшая на переднем пассажирском сиденье Зола была подавлена и безучастно смотрела в окно. Тодд время от времени потягивал кофе из высокого картонного стакана и крутил ручку приемника, пытаясь поймать что-нибудь подходящее. В конце концов он остановился на «Старом радио», но приглушил звук.
На заднем сиденье Марк, пролистав какие-то бумаги, извлек газету, нашел в ней нужную статью и приступил:
– Согласно газете «Пост», Служба иммиграции и таможенного контроля располагает пятнадцатью центрами временного содержания по всей стране, в которых ежедневно находится около тридцати пяти тысяч человек. В прошлом году СИТК задержала более четырехсот тысяч человек, работавших без документов, и приблизительно столько же депортировала, причем высылка каждого обошлась в двадцать тысяч долларов. В целом система содержания под стражей подлежащих депортации съедает более двух миллиардов долларов в год. Это самая обширная система подобного рода в мире. В дополнение к пятнадцати центрам содержания, находящимся в ве́дении СИТК, федералы имеют соглашение с сотней окружных тюрем, с центрами содержания несовершеннолетних и тюрьмами штатов о содержании их «клиентов», которое обходится в примерно полторы сотни долларов в день на каждого или 350 долларов на семью. Две трети всех подобных заведений управляются частными компаниями. Чем больше людей в них содержится, тем больше денег они зарабатывают. Национальная безопасность, которой подчиняется СИТК, располагает квотой, которая выделяется Конгрессом. Ни один другой правоохранительный орган не работает по системе квот.
– И условия содержания там ужасные, – произнесла Зола так, словно знала больше, чем Марк.
– Это правда. Поскольку не существует независимого контроля над этими заведениями, лица, содержащиеся в них, зачастую подвергаются жестокому обращению, включая долгосрочное одиночное заключение, неоказание должной медицинской помощи и плохое питание. Эти люди беззащитны и уязвимы перед лицом жестокого обращения, даже насилия. В прошлом году сто пятьдесят человек умерли в заточении. Лиц, подлежащих депортации, нередко содержат вместе с опасными преступниками. Во многих случаях им не предоставляют юридической помощи. На бумаге в СИТК существуют официальные стандарты условий содержания, но на самом деле они не обеспечены правовыми санкциями. Эти заведения практически не отчитываются в том, как тратят федеральные средства. Если говорить начистоту, за ними вообще никто не надзирает, и всем на них наплевать, кроме, конечно, самих содержащихся под стражей и их родственников. Это всеми забытые люди.
– Хватит, – прервала его Зола.
– Да, довольно, – поддержал ее Тодд. – Почему мы вообще об этом заговорили?
– А о чем бы ты хотел поговорить? – ответил вопросом на вопрос Марк. – О Горди? О Бренде? О нашей юридической школе? Занятия начинаются через неделю, я жду не дождусь.
На время разговор прервался. Марк листал еще какие-то статьи и мурлыкал себе под нос, подпевая «Старому радио». Наконец он спросил:
– Ну, Зола, а о твоей семье мы можем поговорить?
– Конечно.
