Отец сидел перед открытым очагом и ворошил угли кочергой.
Элизабет вздрогнула.
– А я как раз обед готовлю, – сказала она и подошла к очагу.
– Сколько усердия… – насмешливо бросил отец. – А сейчас где была?
Это был не вопрос – угроза.
– У тебя. Застелила постель и…
– А Иоганн?
– Откуда мне знать… Как будто мне есть дело до батрака.
Элизабет прикусила губу – ответ слишком быстро сорвался с языка.
Некоторое время отец смотрел на нее, потом подошел, схватил за волосы и притянул к себе.
– Вот пусть так оно и остается, – произнес он тихо и грозно.
Затем отпустил ее и вышел из кухни.
Элизабет потерла голову и показала язык в спину отцу.
– Отправляйся к дьяволу, – прошептала она и тотчас перекрестилась.
* * *
– Святая Матерь Божья, обереги нас от бедствий и защити нас от них. Аминь. – Как всегда после молитвы, Элизабет поцеловала четки, перекрестилась и встала.
Кайетан Бихтер, стоявший рядом на коленях, тоже поднялся.
– Ну, до завтра, Элизабет, – произнес он. – Спасибо, что помолилась сегодня со мной. Остальным, видно, недосуг…
– Это, наверное, из-за холода. Даже Зальцмюллер из дома не высовывается.
– Может, оно и так. – Священник тихо рассмеялся.
Они стояли друг напротив друга.
– Что-то еще, дитя мое? – неуверенно спросил Бихтер.
– Святой отец…
– Да, Элизабет?
– Помните, я спрашивала про людей? Какими видит нас Господь?
Священник вздохнул.
– Элизабет, у меня тогда выдался непростой день, и возможно, я был слишком резок. Если ты…
– «Каждому предназначено свое место. И тот, кто противится судьбе, поступает вопреки Его воле и не найдет пути к спасению». Так вы сказали.
– И не отказываюсь от своих слов.
– Но это ведь не касается… – Девушка запнулась, потом собралась с духом, – любви?
Бихтер заглянул ей в глаза.
– Я же чувствую, ты хочешь спросить меня о чем-то другом, Элизабет. Что у тебя на сердце?
Она покраснела. И кто ее за язык тянул! Но отступать было поздно. Сердце учащенно забилось, Элизабет набрала воздуха и выдала единым духом:
– По-вашему, Господь не одобряет любви, даже если она соединяет людей из разных миров?
Она опустила голову в ожидании неизбежной отповеди. Но священник мягко положил руку ей на плечо.
– Элизабет, Господь и есть любовь. Хотя многие и твердят неустанно, что перед Ним до́лжно трепетать и молить у Него прощения. Но я-то знаю, что все обстоит иначе.
Девушка подняла на него взгляд, полный надежды.
– Значит, вы считаете…
– Дело не в Боге… – Тут Бихтер чуть помедлил. – Дело в нас самих. Нам куда легче согласиться с тем, что все наши труды и связанные с ними заботы служат высшему благу. Но в конечном итоге это мы, по собственному разумению, истолковываем Его волю. Так что страшись не Его гнева… – Священник заглянул ей в глаза. – А своего собственного.
– Да, – ответила Элизабет едва слышно. – Я поняла, что вы хотите сказать.
– Тогда ступай, дитя мое. Господь с тобою.
– Спасибо вам, святой отец.
Элизабет развернулась и медленно пошла к выходу.
Кайетан Бихтер стоял неподвижно, пока не отзвучали ее шаги и в церкви не воцарилась тишина.
Давно он не говорил с такой искренностью. И вероятно, не скоро еще заговорит вновь…
Священник вздохнул и направился в ризницу.
* * *
Элизабет спешила домой. Ночь выдалась звездная и морозная, но идти, к счастью, было недалеко. Дом стоял погруженный в безмолвный мрак. Элизабет тихо прокралась по лестнице и юркнула в свою комнату.
Комната была обставлена довольно скудно: кровать и распятие над ней, рядом сундук для одежды. Стены заботливо украшены вышитыми рисунками – цветы, выдержки из Библии, сцены крестьянской жизни; они по-своему оживляли комнату.
Холод пробирал до костей. Элизабет быстро умылась и влезла в ночную сорочку. Откинув одеяло, она обнаружила на постели сложенный клочок бумаги, вроде того, какой Иоганн дал ей накануне. Девушка развернула его и улыбнулась: на листке были нарисованы два значка, а рядом с ними яблоко. Конечно же, это были буквы. Похоже, Иоганн настроен серьезно…
Она тоже.
Элизабет спрятала листок под подушку, произнесла короткую молитву и закрыла глаза. Ее обуревало множество мыслей. Она подумала о поучительных словах Бихтера, потом об Иоганне и тех переменах, которые произошли в деревне после его появления. Элизабет чувствовала, что он не такой, как остальные. До сих пор мало кто осмеливался открыто перечить ее отцу, но Иоганн без колебаний вступился за нее. Несмотря на его сдержанность, в нем ощущалась сила. Сила, которой так недоставало в деревне.
Которой так недоставало ей самой.
Возможно, этот клочок бумаги у нее под подушкой – лишь начало. Может, теперь все обернется к лучшему…
Элизабет задула свечку у кровати, послушала, как воет ветер за окном, и через несколько мгновений погрузилась в сон.
* * *
Последующие дни девушка жила словно во сне. Ей давно хотелось научиться читать и писать, но возможности для этого не было. Даже священник отказался ей помочь. Он сказал как-то, что смысла в этом не более чем в курах, запряженных в повозку. Тогда Элизабет на какое-то время исключила его имя из своих вечерних молитв.
Но теперь появился человек, который хотел ее научить.
Иоганн тайком давал ей все новые листки, в каждом по одной букве алфавита – заглавной и прописной – и рисунку. Позже он дал ей маленький требник и книжку изречений, чтобы упражняться.
Элизабет читала каждый вечер у себя в комнате, и теперь это дело давалось ей на удивление легко. Словно она только и ждала случая проверить свои способности. Когда они оставались наедине, Иоганн помогал ей – и он тоже отметил ее талант.
И все-таки несколько раз Элизабет сама чуть было не выдала себя. Как-то раз она стояла на кухне и задумчиво выводила буквы на тесте, и в это время вошел отец. В последний момент ей удалось перемешать тесто.
Но разве могли остановить ее эти редкие минуты опасности? Элизабет с нетерпением ждала дня, когда может прочесть ту записку, которую Иоганн отдал ей тогда на кухне.
Этот день станет особенным.
XVII
– Лист, пощади!
