Изгои, из тех, кто выжил, напали на деревню. Это было ужасно, как будто наступил Судный день. Закутанные в тряпье, нечеловечески сильные, эти создания с когтями и черными глазами уничтожали все живое.
Жители, конечно, оборонялись, но это оказалось бессмысленно.
В конце концов все собрались на площади перед церковью, чтобы вместе положить конец резне. Изгои надвигались на них, безжалостные и неумолимые, но внезапно остановились как вкопанные.
Потому что церковь вдруг вспыхнула.
Жители тоже стояли в оцепенении.
Священник потребовал тогда, чтобы мы прекратили бойню. Он стоял там, перед горящей церковью, и говорил громовым голосом – казалось, сам Господь вещал его устами.
И мы примирились.
Они вернулись к себе, мы все заново отстроили и остались. Так нам сказал священник – если уйдем, то нарушим волю Господню, и поэтому должны остаться, чтобы помогать им в холодные зимы, когда они не смогут сами себя прокормить. Ведь они были частью нас, а мы – частью их.
Так оно и повелось. Мы не трогали их, они – нас. Только в особенно суровые зимы они, бывает, уводят скот или берут пшеницу, чтобы выжить.
Там, наверху, в этих проклятых лесах…
Старик замолчал. В комнате воцарилась тишина. Элизабет сидела как пришибленная.
– И потому об этом никто не говорит, – прервал молчание Иоганн.
Мартин кивнул.
– Хотят забыть…
– А все эти знаки должны отвадить нечисть.
– Отвадить? – возмутился Мартин. – Они призваны оберегать, а не отпугивать!
Иоганн понимал, что старик просто-напросто приукрашивает. Неважно, хотелось ли жителям отгородиться от кого-то или уберечься, смысл был один: им следует держаться подальше.
– А что вообще означает этот символ? – спросил Иоганн.
Старик устало покачал головой.
– Я точно не знаю, да сейчас это и не имеет значения. Это как-то связано с астрологическим символом Овна. Прежний священник говорил, что в то время они и появились впервые… – Он поднялся. – Повторяю вам: уходите из деревни. Боюсь, что ждать осталось недолго и скоро это случится.
Иоганн с Элизабет переглянулись.
– О чем это ты говоришь? – спросила девушка; голос у нее слегка дрожал.
– О ярости, которая обрушится на деревню. И окончательно похоронит их прошлое.
– Божий… суд? – При этих словах Элизабет перекрестилась.
– Почему это должно произойти именно сейчас? До сих пор молчание вполне себя оправдывало, – заметил Иоганн.
История еще не вполне укладывалась у него в голове.
Старик поднялся и посмотрел в окно, почти целиком занесенное снегом.
– Я и сам не знаю. Это как с собакой, если ее бить. Она терпеливо снесет все побои, но в конце концов укусит. А побоев было достаточно.
Как по приказу, Вит подошел к хозяину и уставился на него в ожидании.
Старик почесал его за ухом, и пес заскулил от удовольствия.
– Это я не про тебя, Вит, не про тебя, – приговаривал при этом Мартин.
– Но мы не можем оставить тебя одного. Особенно теперь, когда в деревне солдаты. – Теперь голос у Элизабет звучал твердо; похоже, она справилась с первым потрясением от услышанного.
Старик отвернулся от окна.
– Обо мне не беспокойтесь, старику они ничего не сделают. Только уходите, пока еще есть время.
Иоганну стало не по себе. Что, если старик говорил правду и вся эта история происходила в действительности?
– Что станет с остальными жителями? – спросил он с тревогой.
– Возможно, пришло время ответить нам за свое постыдное прошлое, – ответил старик. – Господь всегда с теми, кто искренне, с чистым сердцем готов покаяться. А это никогда не поздно.
Готов покаяться… Звучит неплохо, подумал Иоганн. Возможно, это коснется не всех, а лишь немногих… Он взял Элизабет за руку.
– Мы уйдем, обещаю. – Он сделал паузу. – Но только после того, как уйдут солдаты.
Старик смотрел на него в недоумении.
Элизабет кивнула.
– И возьмем каждого, кто захочет присоединиться. Мы не можем оставить людей на произвол судьбы.
– Не выйдет. Дороги замело, старики и дети не справятся, – предостерегающе заговорил Мартин.
– Мы найдем выход. Правда, Иоганн?
Лист прочел решимость в ее глазах. В это мгновение Элизабет была не только красива – она олицетворяла собой все то, к чему когда-то стремился он сам.
Он любил ее.
– Обещаю, – Иоганн сжал ее руку.
Элизабет улыбнулась.
– Глупцы, – проворчал старик.
Но за его недовольством крылась улыбка. Он был горд за свою внучку, ибо в глубине души догадывался, как она отреагирует. И он гордился человеком, которого она избрала.
Возможно, не все еще потеряно…
XXIV
– Лист! Прошу, не надо! Пощади!
Иоганн проснулся и распахнул глаза. Сердце бешено колотилось. Несмотря на холод, он обливался по́том.
Снова этот кошмар… Снова этот ненавистный голос… Когда же он наконец замолкнет?
Когда ты расплатишься за свои грехи.
В горле пересохло. Иоганн потер глаза и поднялся. На столе у маленького окошка стоял кувшин с водой.
Альбин мирно посапывал.
Иоганн взял кувшин и сделал несколько глотков. Ледяная родниковая вода освежала. Ему стало немного лучше. Он поставил кувшин. Окно было сплошь покрыто морозным узором. Иоганн отскреб ногтем небольшой участок и выглянул на улицу.
Деревня раскинулась под звездным небом, и снег переливался в свете луны. На самой окраине высилась церковь.
Картина умиротворения. Если не знать историю деревни, ее тайну, сокрытую под слоем снега…
Иоганн вспомнил рассказ, услышанный накануне, и содрогнулся. Он на собственной шкуре познал, каково это – расти без отца и матери, однако болезни всегда обходили его стороной. А жить в лесах, не видеть белого света – со временем душа станет черной, как мрачные бездны, в которых они вынуждены обитать…
Если Господь и вправду самые суровые испытания посылал тем, кого любил больше остальных, то изгнанным заранее уготовано место на небесах, в обход чистилища.
Лист провел рукой по растрепанным волосам. Чистилище, небеса – снова эти россказни, дарящие утешение страждущим…
