Иоганн помолчал, глядя в пустоту.
– Мы не могли оставить их в живых, поскольку знали, что нам грозило.
Элизабет смотрела на него в ужасе.
– Элизабет, у нас не было выбора. Переубедить их было невозможно, и нас отправили бы на убой вместе с жителями. Так мы хотя бы уберегли ни в чем не повинных людей.
– Но на ваших руках кровь офицеров… – прошептала Элизабет.
Всех, кроме одного.
– Поверь мне, на войне у всех руки в крови. Вопрос лишь в том, на чьей стороне ты их запачкал – победителя или проигравшего.
– Но перед Богом вы все равно виновны.
– Не припомню, чтобы Господь хотя бы раз вмешался в происходящее… Неважно, кто у тебя под прицелом. Своим церковники ведь отпустят все грехи.
Элизабет взглянула на него и постаралась постичь, что он имел в виду. Но так и не смогла.
– А что было потом?
– Позже я узнал, что к ним прислали нового командира, человека строгого, но справедливого. А до тех пор наши солдаты отступили, и жители сбежали из деревни. Нам, конечно, тоже пришлось бежать. Иначе оглянуться не успеешь, как с тебя живьем сдерут кожу за убийство офицера. Можно перебить всех крестьян в стране, и тебе за это ничего не будет, но если тронешь офицера, да еще высокого ранга… Нам с Пруссаком удалось сбежать, но мы разделились. Одному Богу известно, что с ним сталось теперь. Почти всех наших товарищей поймали в ту же ночь и в назидание остальным повесили с распоротыми животами на стенах ближайшего города. Бедняги… некоторые умирали несколько дней. Впрочем, для них все осталось позади – мне пришлось едва ли не хуже. Я угодил в плен к французам, принявшим меня за лазутчика. Можешь себе представить, как они поступают с такими.
Элизабет провела рукой по шрамам на его груди.
– Это от них?
Иоганн кивнул.
– Один особенно отличился – маршал Гамелен. Ему это доставляло настоящее удовольствие. Но и он ничего не смог из меня вытянуть. Потом меня таскали из одной тюрьмы в другую, и однажды мне все-таки удалось сбежать. И вот я снова оказался в Тироле. Но поскольку меня по-прежнему считали дезертиром и убийцей, я так и жил в бегах.
Всю жизнь убегать не получится. Однажды он…
Едва живой я попал в эту долину и думал, умереть было бы куда проще. А потом одна девушка меня выходила…
Иоганн нежно погладил Элизабет по щеке.
– И я надеюсь, что сумею как-то загладить свои поступки, если помогу вам.
Элизабет поколебалась, а потом поцеловала ему ладонь.
– Ты хороший человек, Иоганн, что бы ты ни сделал в прошлом. Господь знает, что у тебя в душе, и Он простит тебя.
– Быть может, я предстану перед ним раньше, чем думаю…
Иоганн задумчиво посмотрел в окно. Стало заметно светлее.
– И думать об этом не хочу. Ты не просто так попал к нам – и ко мне, – Элизабет положила голову ему на плечо. – У Господа на твой счет свои замыслы – иначе Он давно тебя забрал бы.
Лист улыбнулся. Он и сам готов был в это поверить.
В этот миг зазвонил церковный колокол, знаменуя утро.
И начало их карательного похода.
Колокольный звон стих. Иоганн и Элизабет смотрели друг на друга. Потом Лист наклонился и поцеловал ее. А когда начал вставать, Элизабет схватила его за руку.
– Иоганн… останься со мной, прошу тебя… – Глаза у нее блестели от слез.
– Не могу, ты же знаешь. Ты слышала, что они сделают тогда с деревней.
– К черту деревню! – выдавила Элизабет и всхлипнула.
– Ты это не всерьез. И сама об этом знаешь.
Элизабет сделала глубокий вдох, заставила себя успокоиться.
– Ты прав. Просто… я не перенесу, если потеряю тебя. Именно сейчас, когда…
– Значит, ты меня не потеряешь. Обещаю, – Иоганн улыбнулся и вытер слезы с ее лица. – А теперь давай собираться, пока им на ум ничего не взбрело.
XXXIII
Элизабет еще одевалась, когда Иоганн вернулся в комнату. Вид у него был встревоженный.
– Альбина до сих пор нет.
– Может, он уже внизу?
– По-моему, он тут и не ночевал… – Иоганн с силой ударил по дверному косяку, так что Элизабет вздрогнула. – Черт, надо было мне самому пойти!
– Тут уже ничего не изменить, Иоганн. Может, он еще в пути или ждет вас в лесу… Он ведь знает, что вы придете.
– Будем надеяться, что ты права.
Элизабет кивнула и вышла.
На маленьком столике у окна стоял оловянный кувшин с водой. Иоганн сломал тонкий слой льда на поверхности, наполнил водой небольшую миску и как следует умылся. Холодная вода помогла взбодриться.
Умывшись, Иоганн перешел в свою комнату. Там, развязав свой мешок, достал кожаный горжет. Задумчиво осмотрел его. По многочисленным порезам можно было судить, сколько раз этот воротник спасал ему жизнь.
Иоганн надел горжет на шею, завязал и несколько раз дернул для проверки. Затем накинул плащ, застегнул до самого ворота и вышел из комнаты.
Элизабет уже ждала его у входной двери. Они вышли, оставив позади дом и воспоминания о прошедшей ночи.
* * *
Пошел снег; все кругом утопало в неверном свете. Иоганн и Элизабет спешили к площади. Там уже угадывались, подобно призракам, несколько фигур, и постепенно они обретали человеческие очертания.
Понемногу на площади собралась вся деревня. Жители ежились от холода. Женщины и старики сбились в кучу, маленькие дети прятались за мамиными юбками. Ребята постарше стояли сами по себе, но они не понимали, что означает это собрание.
Не понимали, насколько судьбоносен тот день, после которого жизнь в деревне уже не станет прежней.
С западной стороны площади, напротив церкви, выстроились плечом к плечу солдаты. Капитан стоял во главе строя, позади него дожидался приказаний старый Альбрехт, а за ним Кайетан Бихтер и Бенедикт Риглер. За спиной у старосты собрались мужчины, вооруженные косами, цепами, вилами и топорами, – они походили скорее на ватагу с большой дороги, чем на ополчение.
Все хранили молчание. На лицах был написан страх перед неизбежным.
Некоторые женщины, вцепившись в своих мужей, плакали навзрыд. Все понимали, что их ожидало, если кто-то из них не вернется. Женщины не смогут в одиночку вести хозяйство; им придется отослать детей, потому что они не смогут их прокормить. Иными словами, жизнь их рухнет, словно карточный домик под порывом ветра.
Иоганн и Элизабет подошли к Мартину Карреру – старик уже выискивал их взглядом. Рядом с ним стояла Софи; она тоже только подошла, поскольку ей пришлось еще проведать раненых. Капитан наблюдал за ними.
