Когда приступ миновал, Иоганн кое-что приметил. По правой стороне долины змеилась расселина – возможно, ложбина, образующая выход из этой неприютной местности.
Почему он заметил ее только теперь?
Иоганн быстро взглянул на распятие, затем вновь устремил взор на расселину. В душе вновь затеплилась надежда: возможно, еще не все потеряно. До расселины не так уж далеко, за несколько часов он вполне может до нее добраться… Хотя намерение это казалось ему смешным – он не рассчитывал протянуть и часа, – Иоганн наметил ориентир и двинулся в путь.
* * *
Спустя час Лист скорее полз на четвереньках, нежели шел, однако он еще мог двигаться. Рана время от времени напоминала о себе, и боль огненной волной расходилась по телу.
Но Иоганн уже не обращал внимания на боль.
Иногда ему начинало казаться, что он не один: ветер завывал над обледенелыми вершинами горных цепей, говорил с ним, а в снежных вихрях то и дело виделись смеющиеся лица и насмешливые гримасы.
У него закружилась голова. Лист остановился и глубоко вдохнул.
Головокружение усиливалось. Путник повалился лицом в снег. Он попытался подняться, но не смог. Все кончено. Его вдруг охватило чувство глубокого покоя и уюта, какого он не испытывал очень давно.
Пожалуй, это место ему подойдет.
V
Пронзительный крик вернул Иоганна в чувство.
На него смотрели неподвижные черные глаза. Снова крик.
На груди его восседал крупный ворон, криком заявляя о своих правах на падаль.
Еще не время, трупоед, еще не время.
Иоганн взмахом руки отогнал ворона, и тот с протестующим криком улетел прочь. Сил хватило лишь на одно это движение. О том, чтобы встать, нечего было и думать.
Он повернул голову сначала в одну сторону, потом в другую.
Все вокруг утопало во мраке, и только снег вступал в резкий контраст с непроницаемой тьмой. Лес вздымался неподалеку плотной стеной.
За лесом, должно быть, лежит долина. До нее совсем недалеко…
Собрав остатки сил, Иоганн ухватился за ствол ели, поднялся и, спотыкаясь, углубился в лес, продираясь сквозь подлесок, перебираясь через поваленные деревья. В какой-то момент он словно выскользнул из своего измученного тела и взглянул на самого себя, бредущего по лесу.
По лесу, в котором ему среди деревьев виделись лица.
Поначалу дружелюбные, они становились все более нахальными и лукавыми. Слабость Иоганна доставляла им удовольствие, их смех гремел в ушах. Выносить это больше не было сил. Лист воздел кулаки к небу и издал вопль отчаяния.
Он сразу почувствовал напряжение, кровь застучала в висках, после чего все стихло.
Иоганн упал лицом в снег.
Это было его третье падение с тех пор, как он обнаружил крест на поляне. Спаситель тоже падал трижды, прежде чем принял смерть. Странно, что это пришло ему в голову сейчас.
Перед глазами вспыхнули мириады огней, и веки стали медленно опускаться…
Огни?
Лист открыл глаза.
В милях двух или трех мерцали огни.
Иоганн потер глаза, но это не было галлюцинацией, порождением воспаленного разума. Там были дома. Жилье! Эта мысль придала ему сил. Он чуть приподнялся и пополз на четвереньках в сторону огней.
* * *
Первый попавшийся ему дом был выстроен в манере, обычной для этой части Альп: каменный фундамент, толстые бревна, массивная крыша. Из окна на снег падал прямоугольник теплого света, из трубы поднимался дым.
Это место обещало приют и казалось Иоганну раем на земле.
Он забрался по двум ступеням к дверям и уже занес руку – но тут внимание его привлекла фигура, закрепленная под коньком крыши. Лист присмотрелся. Это была фигура святого Леонарда. Святой тянул к нему руку, но в жесте этом не было ничего благого: неподвижные глаза и широко раскрытый рот служили скорее предостережением, которое Иоганн проигнорировал – и из последних сил постучал в дверь.
Поначалу ничего не было слышно. Затем изнутри послышались голоса, прогремели тяжелые шаги. Дверь резко распахнулась. Перед Иоганном вырос неотесанный мужчина.
– Кто там еще? – рявкнул он недовольно.
Последние силы наконец покинули Листа. Он стал заваливаться на спину и рухнул со ступеней в снег.
Мужчина взглянул на неподвижное тело.
– Ну и черт с тобой! – бросил он пренебрежительно и закрыл дверь.
Иоганн не в силах был пошевелиться. Его понемногу заносило снегом.
И все же он еще слышал обрывки фраз, которые доносились из дома. Там, похоже, разгорелся спор. Женский голос спрашивал, кто приходил и чего хотел.
Мужчина, открывший дверь, решительно отметал доводы о «любви к ближнему» и «христианском милосердии».
– А если это один из них? Такому не место в моем доме.
Спор постепенно угас. Кто-то с топотом поднялся по лестнице, и все стихло.
Иоганн лежал и чувствовал, как сам становится частью снежного ковра. Холод через кончики пальцев проникал во все тело, но путник уже не мог ничего предпринять. Сил не осталось.
Потом боль сменилась теплом, и оно даровало покой и избавление.
Так и быть. Лист закрыл глаза.
Где-то со скрипом отворилась дверь.
Послышались торопливые шаги.
Юная девушка и старик. Они склонились над ним; девушка смахнула снег с его лица и внимательно оглядела.
Иоганн потерял сознание.
* * *
– Не похоже, что он один из них, – проговорила вполголоса девушка.
– Есть какие-нибудь проявления? – с недоверием спросил старик.
Девушка внимательнее осмотрела шею Иоганна, после чего расстегнула его плащ. Кровь просочилась сквозь рубашку и окрасила левый бок в густо-красный, почти черный цвет.
– Дедушка, он ранен.
Теперь и старик пристальнее взглянул на Иоганна. Потом решительно кивнул.
– Лучше отнесем его ко мне, тогда он хотя бы умрет в тепле.
Он ухватил Листа за ворот плаща.
Девушка вдруг засомневалась.
– А если он протестант? – Она произнесла это едва слышно.
– Вздор, – возразил ее дед. – А если и так, то никому не следует об этом знать. Идем, Элизабет.
Они пронесли безжизненное тело через всю деревню, до самой окраины. Лишь в некоторых домах еще горел свет, и на улице не было ни души. «Неудивительно, в такую-то погоду», – подумала Элизабет.
Они подошли к маленькому дому, и старик отворил дверь. Послышался лай; через мгновение навстречу им выбежала овчарка. Годами пес едва ли уступал хозяину. Лишь только узнав вошедших, он принялся вилять хвостом и с любопытством обнюхивать Иоганна.
