Конечно, должны были возникнуть очевидные проблемы, включая чисто практические: никто и нигде не предпринимал прежде попыток поголовной вакцинации населения целой страны, и трудно было даже представить себе, какое количество вакцины для этого потребуется. Другая сложность заключалась в чисто научном обосновании. Полученные до сих пор данные выглядели слишком фрагментарно, чтобы оправдать принятие столь радикального решения.
Сомнения все еще оставались, как и вопросы, на которые не было ответов.
Но Доудл отдавал себе отчет в том, насколько важно происходившее, чтобы дожидаться начала нового рабочего дня, прежде чем поставить в известность начальника ЦКЗ доктора Дэвида Сенсера. Тем же вечером он позвонил Сенсеру домой, чтобы поделиться безрадостным открытием. Разумеется, тревога могла оказаться ложной. В лаборатории напортачили, только и всего. Сенсер первым делом потребовал, чтобы на следующее утро вирусологи повторили тесты заново.
13 февраля в лаборатории приступили к повторному анализу образцов, но требовалось несколько дней, чтобы получить результаты. И, принимая во внимание всю серьезность ситуации, Сенсер не стал их дожидаться. Он назначил экстренную встречу федеральных чиновников на субботу 14 февраля. Это означало, что занятые люди, главы организаций системы здравоохранения страны, должны были немедленно вылететь в Атланту. Однако присутствовать согласились все до единого.
Они понимали, что открытие было зловещим. В дополнение к обеспокоенности Сенсера всем было известно мнение ведущих вирусологов, таких как доктор Эдвин Килбурн, возглавлявший тогда отделение микробиологии Медицинского института Маунт-Синай в Нью-Йорке, о том, что пандемии инфлюэнцы повторялись с более или менее постоянными интервалами в одиннадцать лет. Как считал Килбурн, именно за такой период вирус превращался в настолько изменившийся микроорганизм, что сопротивляемости к нему не было практически ни у кого. Последняя пандемия прокатилась в 1968 году, что, по его подсчетам, как раз и делало 1976 год наиболее подходящим для зарождения нового штамма. Более того, в силу случайного стечения обстоятельств в тот самый день, когда лаборанты ЦКЗ определили, что вирус из Форт-Дикса оказался вирусом свиного гриппа, «Нью-Йорк таймс» опубликовала колонку, написанную Килбурном, в которой он объяснял периодический характер пандемий и предсказывал приход новой с большой долей вероятности. Статья была озаглавлена: «Грипп по правому борту! Капитан! Срочно нужна вакцина!» – и сопровождалась, по выражению самого Килбурна, «несколько гиперболизированной карикатурой», изображавшей тонущего человека, который отчаянно цеплялся за спасательный круг.
«Но сейчас я могу признаться, что написал тогда статью по совершенно другому поводу», – говорил он много позже. Ему тогда захотелось предать огласке встревожившее его наблюдение, что штаммы гриппа заметно изменялись примерно каждые десять лет, что и приводило к возникновению пандемий. Причина, как он считал, заключалась в том, что вирусы обладали лишь ограниченным набором протеинов, которые могли появляться на их поверхности. А потому природа наделила каждый вирус способностью к многолетней циклической замене этих белков, чтобы предельно снизить шансы людей обладать иммунитетом против него в силу того, что они уже перенесли заражение именно таким штаммом ранее.
Исторические факты, казалось, подтверждали правоту такого вывода. Азиатский грипп 1957 года, как считали ученые, напоминал вирус, поразивший человечество в 1889 году. Гонконгский грипп 1968 года находили схожим с вирусом пандемии 1898 года. А потому в 1976 году, заканчивал логическую цепочку Килбурн, неудивительно было бы столкнуться с аналогом смертельной инфлюэнцы 1918 года.
И хотя даже сам Килбурн считал свои взгляды чересчур радикальными и основанными на явно недостаточной информации, он все же решил высказать их публично. При этом он изложил свою теорию в самом сжатом виде, отметив, что пандемии гриппа «знаменовали собой окончание почти каждого десятилетия, начиная с 1940-х годов, приходя с промежутками ровно в одиннадцать лет – в 1946-м, в 1957-м, в 1968 годах. И пусть кому-то это покажется упрощенной арифметикой, но 1968 плюс одиннадцать дает нам 1979. А значит, люди, кому доверено здоровье нации, должны немедленно начать планировать меры подготовки к неизбежной новой волне тяжелейшего заболевания».
Килбурн отмечал, что хотя вакцины до сих пор ни разу не защитили людей от пандемии, это не означает, что они не могут выполнить эту задачу в принципе. «Достаточно эффективные вакцины против гриппа впервые удалось создать еще тридцать лет назад, – писал он, – но медицинское вмешательство не повлияло тем не менее даже на самые недавние пандемии. А потому, какая бы угроза ни встала перед нами в следующий раз, нам необходимо удвоить наши благонамеренные, но плохо организованные в прошлом усилия противостоять ей, не допуская больше путаных разъяснений для широкой публики, недостаточного объема производства и непродуманного распределения вакцины».
Пока Килбурн размышлял о возможности новой пандемии и писал о ней, допуская даже возвращение бедствия 1918 года, ученым-вирусологам и чиновникам медицинских ведомств предстояло встретиться, чтобы решить, как им поступить с вирусом, обнаруженным в Форт-Диксе. В тот же день, пришедшийся на пятницу 13-е, когда Сенсер вызвал специалистов на субботнюю конференцию в Атланте, Голдфилд позвонил Килбурну, рассказал ему о вспышке заболевания в Форт-Диксе и предупредил, что отправил ему в Нью-Йорк четыре образца свиного гриппа, взятые там. Голдфилд хорошо знал Килбурна, вместе с которым заканчивал докторантуру, и потому связался с ним без колебаний. Он хотел, чтобы Килбурн незамедлительно приступил к выращиванию вирусов в своей лаборатории и сделал этот процесс достаточно оперативным для дальнейшего использования полученного материала при изготовлении вакцины (если в ней появится необходимость). Сам по себе вирус свиного гриппа, полученный в Форт-Диксе, в лабораторных условиях рос плохо, а это значило, что для приготовления вакцины его необходимо превратить в быстрорастущий штамм.
Килбурн был к этому готов, как никто другой в научном мире. Он создавал подобные варианты штаммов для каждого вируса гриппа, появившегося за предшествующее десятилетие. А если вирус гриппа, поразивший солдат в Форт-Диксе, был первым признаком возвращения пандемии 1918 года, то время становилось крайне дорого.
«Я был предельно заинтригован», – рассказывал Килбурн. Он понял, что его статья, сопровожденная карикатурой, которая казалась ему чрезмерной гиперболой, по всей вероятности, попала точно в цель. «Теперь я уже не исключал, что оказался даже более прав, чем сам мог предполагать». И он в томительном нетерпении ожидал понедельника, когда почта должна была доставить ему образцы.
В 11 часов утра в субботу 14 февраля чрезвычайная конференция, созванная Сенсером, начала работу. Это была секретная встреча лидеров американского здравоохранения, состоявшаяся в невзрачном, похожем на университетское общежитие здании ЦКЗ на окраине Атланты. Они собрались, чтобы получить информацию о вирусе в Форт-Диксе и решить, как быть дальше.
Это была группа умудренных опытом людей, облеченных властью действовать и при необходимости принимать самые экстренные меры. Среди них присутствовали, например, доктор Джон Сил из национального центра аллергических и инфекционных заболеваний при Национальном институте здравоохранения, чьи сотрудники изучали вирусы, подобные возбудителям гриппа, и занимались поисками путей предотвращения их распространения; доктор Гарри Мейер – глава биологического бюро Управления по контролю за качеством продуктов питания и лекарств, который был уполномочен выдавать лицензии на производство вакцин; Голдфилд из Управления здравоохранения штата Нью-Джерси и два полковника из Армейского исследовательского института Уолтера Рида – Филипп Рассел и Франклин Топ, отвечавших за здоровье миллионов военнослужащих.
