Оксфорд снова отправил студентов в подвал на поиски тканей легких людей, умерших от гриппа в 1916 или в 1917 году. Им удалось обнаружить несколько примечательных образцов, и Оксфорду сейчас очень хотелось бы, чтобы Джеффри Таубенбергер подверг их анализу, как только завершит работу с тканями жертв 1918 года. Но и сам Таубенбергер проверил фонды хранилища Армейского института патологии. Нет ли в его распоряжении таких же тканей жертв гриппа 1916 и 1917 годов? Но ничего подобного там не оказалось.
Пока подопечные Джона Оксфорда рылись на пыльных полках больничного архива в Лондоне, работавший в Гонконге Кеннеди Шортридж задался тем же вопросом: не началось ли распространение так называемого испанского гриппа гораздо раньше 1918 года? У него не было доступа к хранилищам образцов тканей, но он подошел к постановке проблемы несколько иначе. По его мнению, ключ к разгадке уже содержался в результатах молекулярного и генетического исследования, проводимого Джеффри Таубенбергером и Энн Рейд.
Интерес Шортриджа в значительной мере подогрела та крайне опасная ситуация, сложившаяся в 1997 году, когда штамм птичьего гриппа H5N1 стал передаваться людям и приводить к летальным исходам. Не могло ли с гриппом 1918 года произойти нечто подобное? В 1997 году только оперативное вмешательство властей Гонконга помогло остановить распространение болезни. «Если бы не срочное уничтожение полутора миллионов куриц и других домашних птиц, – писал Шортридж, – мир могла бы охватить новая ужасающая пандемия».
Одним из важнейших фактов в истории пандемий гриппа ученый считал зарождение каждой из них в китайской провинции Гуандун (прежде называвшейся Кантон), расположенной на юге страны в непосредственной близости от Гонконга. Даже самая первая из описанных в литературе эпидемия, отмечал Шортридж, первоначально возникла в Гуандуне в сентябре – октябре 1888 года. Не могло ли случиться так, что инфлюэнца 1918 года тоже зародилась в виде птичьего гриппа на юге Китая?
Опубликованные данные исследований Таубенбергера и Рейд делали такой вариант весьма правдоподобным. Как только они поняли, что разработанные ими молекулярные «крючки» действительно способны извлекать из тканей фрагменты генов вирусов, они встали перед выбором, на каком именно гене им следует сосредоточиться прежде всего. И выбор пал на наиболее очевидную цель – ген геммаглютинина. Ведь это тот самый ген, который заставляет включаться иммунную систему инфицированного человека, и именно его многие специалисты считали причиной столь высокой смертоносности вируса 1918 года. Его изучение могло также дать ответ на вопрос, поставленный Шортриджем: где зародился вирус? Появился ли он первоначально в виде птичьего гриппа, подобно штамму H5N1 в Гонконге? Или он перекинулся на людей от свиней, как подозревали в 1976 году?
Чтобы получить ответы, Таубенбергеру необходимо было сравнить генетическую последовательность геммаглютинина вируса 1918 года с такими же генами вирусов, которые поражали только птиц или же только свиней. А затем уже компьютерная программа определяла простейший генетический путь трансформации гена геммаглютинина птичьего вируса в ген образца 1918 года и такой же способ превращения гена вируса свиного гриппа в ген инфлюэнцы 1918 года. Какого рода мутации требовались для этого? И каково было минимальное количество подобных мутаций?
Используя структуру гена, компьютерная программа выстраивает нечто вроде теоретического генеалогического древа. «Эту программу можно применять многократно и очень по-разному», – отмечал Таубенбергер. Существовало множество путей, которые в итоге приводили к одному и тому же результату. И какой бы способ они ни применяли, вывод получали один: грипп 1918 года напоминал птичий грипп, но он не мог передаться напрямую от птиц – прежде он должен был претерпеть период модификации и адаптации, поселившись в организмах людей или свиней.
По теории Шортриджа вирус 1918 года постепенно менялся на протяжении, быть может, пятидесяти лет, чтобы из чисто птичьего штамма превратиться в угрозу для человеческих существ. Так постепенно он и мутировал в вирус, перед которым оказалось беззащитным население всего мира, за исключением, разумеется, обитателей Южного Китая, которые долгое время сосуществовали с вирусом. Шортридж утверждал, что проверил статистику по Южному Китаю за 1918 год. И, по его словам, грипп там не носил особенно смертоносного характера, в чем проявлялся разительный контраст с происходившим в других регионах.
«Этот вирус гулял по планете очень долго, – утверждает Шортридж, – и весьма вероятно, что он часто проявлял себя в одном ряду с другими вирусами».
Если Шортридж прав, то уже не представляет загадки способ, с помощью которого вирус добрался до Европы. У него есть ответ и на этот вопрос. Дело в том, что в период Первой мировой войны китайских рабочих во множестве доставляли во Францию, чтобы рыть окопы для союзнических войск. Они-то, утверждает ученый, и занесли туда заразу, положившую начало опустошительной всемирной пандемии.
Однако далеко не всех убеждает аргументация, к которой прибегают Оксфорд и Шортридж.
Тот же Джеффри Таубенбергер, к примеру, согласен с предположением, что вирус гриппа 1918 года появился намного раньше. Это подтверждают данные полученной им структурной последовательности гена геммаглютинина вируса. Проанализировав информацию и пытаясь понять, как вирус возник путем мутаций предыдущих штаммов, Таубенбергер и Рейд пришли к заключению, что вирус 1918 года мог впервые проявиться и начать инфицировать людей еще в период между 1900 и 1915 годами. Более того, отмечает он, весьма любопытно отследить статистику смертности от гриппа в Соединенных Штатах. Она начала расти в 1915 году и продолжала некоторый подъем вплоть до 1917 года, затем последовал небольшой спад, вслед за которым на страну обрушилась уже настоящая эпидемия 1918 года. Но даже Таубенбергер и сейчас еще не может разобраться, был ли постепенный рост смертности непосредственным началом пандемии или же его вызвали небольшие изменения другого, гораздо менее убийственного штамма гриппа.
А вот публикации, обнаруженные Оксфордом и описывающие случаи смертей в британских военных лагерях, не кажутся Таубенбергеру имеющими отношение к делу. «Так называемый гнойный бронхит, упомянутый Джоном, не похож на грипп, а описанные в найденной им статье случаи уж точно не соответствуют симптомам патологий, которые вызывала инфлюэнца 1918 года», – заявляет он.
Не менее скептически воспринимает Таубенбергер и гипотезу Шортриджа о том, что грипп 1918 года зародился в Китае. «Мне не встречалось никаких убедительных доказательств, подтверждающих такую теорию». Наоборот, указывает он, в 1919 году в выходившем на английском языке «Китайском национальном медицинском журнале» появилась «превосходная статья», которая показывала, что по крайней мере в таком городе, как Харбин, эпидемия 1918 года развивалась точно так же, как в Соединенных Штатах и в Европе. Сначала – весной 1918 года – там возникла первая волна инфекции, при которой вирус гриппа оказался весьма заразен, но не стал причиной высокой смертности, а затем, уже осенью, город накрыла вторая, убийственная волна эпидемии. Причем, как отмечал Таубенбергер, осенний вирус 1918 года точно так же поражал и убивал свиней в Китае, как делал он это и на территории США.
