– А как все началось, мистер? Я-то к самому концу подоспел, да и то всего минутку побыл: кинулся открывать бар на случай, если кому захочется пива.
Майк осушил кружку, подвинул ее бармену и попросил наполнить.
– Ну, всем сразу было ясно, куда дело идет. Я сидел в баре напротив тюрьмы. Весь день там проторчал, а ближе к вечеру вошел один малый и говорит: «Чего мы ждем?» И мы пошли к тюрьме, а с нами еще целая толпа, и еще. Мы все встали у дверей и давай орать. Вышел шериф, произнес речь, но мы его освистали, а какой-то малый с винтовкой пальнул по фонарям. Остальные тут же бросились ломать двери. Шериф не стал нам мешать: он ведь не дурак стрелять по честным людям ради какого-то негра.
– Да и выборы на носу, – вставил бармен.
– В общем, шериф стал вопить: «Только не перепутайте, ради бога, не перепутайте! Он в четвертой камере!» Жалкое было зрелище, если честно. Остальные заключенные до смерти перепугались. Я таких испуганных лиц никогда не видел.
Бармен взволнованно налил себе стаканчик виски и залпом выпил.
– Что ж, я их понимаю. Посадили тебя на месяц за хулиганство, а тут линчеватели пришли. Кто угодно испугается, что они не того сцапают.
– Вот и я говорю. Жалкое зрелище. Ну, подбежали мы к камере с негром, а он глаза закрыл и стоит неподвижно. Кто-то еще ударил, он упал, но сумел подняться, а потом уж на него всей гурьбой налетели, и он ударился головой о каменный пол. – Майк прислонился к стойке и стал стучать пальцем по лакированному дереву. – Точно судить не берусь, но, думаю, от этого удара он и помер. Я помогал его раздевать, а он даже не шелохнулся и в петле ни разу не дернулся. Да, сэр, он умер еще в камере, когда ударился головой об пол.
– Ну, умер да умер – это главное.
– Нет уж, все надо делать правильно. Он должен был получить сполна. – Майк залез в карман и достал клочок синей джинсовой ткани. – Это от его штанов.
Бармен присмотрелся к клочку и вдруг вскинул голову.
– Продайте за доллар!
– Эге, нет уж!
– Ладно, два доллара за половинку.
Майк подозрительно уставился на бармена:
– Да на что он вам?
– Ну-ка, давайте сюда кружку! Угощаю. Я пришпилю этот клочок к стенке, а снизу маленькую карточку – мол, что это да откуда. Посетителям такое нравится.
Майк достал карманный нож, раскромсал клочок джинсовой ткани надвое и взял у бармена два серебряных доллара.
– Я знаю одного малого, который такие карточки печатает. Он каждый день сюда заходит. Попрошу его сделать мне карточку и повешу на стенку. – Бармен насторожился. – Как думаете, шериф кого-нибудь арестует?
– Еще чего! Не будет он ввязываться в неприятности почем зря. В сегодняшней толпе было много избирателей. Как только они разойдутся, шериф снимет негра с дерева и сам все уберет.
Бармен посмотрел на дверь:
– Похоже, желающих пропустить кружечку так и не нашлось. Поздно уже.
– Да, пойду домой, пожалуй. Устал очень.
– Если вам на юг, я закрою бар и пройдусь с вами. Я живу на Южной Восьмой.
– Так это всего в двух кварталах от моего дома! Вы небось каждый день мимо него ходите, я на Южной Шестой живу. Странно, что мы раньше не виделись.
Бармен сполоснул кружку Майка, снял длинный фартук, надел шляпу и пальто, выключил красную неоновую вывеску и погасил свет в баре. Минуту-другую они с Майком постояли на тротуаре, глядя в сторону парка. Город молчал. Из парка не доносилось ни звука. В квартале от них, освещая фонариком витрины, прошел полицейский.
– Видите? – спросил Майк. – Как будто ничего и не случилось.
– Что ж, если ребятам захочется пива, пусть поищут другое заведение.
– Вот и я говорю, – кивнул Майк.
Они прошли по пустой улице и свернули на юг, покидая деловой район города.
– Меня зовут Уэлч, – сказал бармен. – Я сюда всего пару лет назад переехал.
На Майка вновь навалилось одиночество.
– Странно… – протянул он. – Я родился в этом городе, в том же самом доме, где сейчас живу. У меня есть жена, но детей нет. Мы оба местные. Все нас знают.
Они прошли еще несколько кварталов. Магазины остались позади, и теперь вдоль дороги стояли аккуратные домики с пышными зелеными садами и подстриженными лужайками. Высокие деревья отбрасывали на тротуар кружевные тени. Мимо прошли, обнюхивая друг друга, две собаки.
Уэлч тихо сказал:
– Интересно… какой он был человек… ну, негр этот?..
Майк ответил из глубин своего одиночества:
– Во всех газетах писали, что он негодяй и преступник. Я все прочитал, и везде писали одно и то же.
– Да я тоже читал, но все-таки интересно, какой он был на самом деле. У меня есть знакомые негры… очень славные люди.
Майк посмотрел на него и сердито выпалил:
– Так и у меня есть! Я часто работаю с неграми, и они ничем не хуже любого белого. Но они же не преступники!
От такого негодования Уэлч ненадолго замолк. А потом спросил:
– Так вы… не успели понять, какой он человек?
– Нет… Он просто стоял на месте, стиснув губы и закрыв глаза, а руки вытянул вдоль боков. Потом один из наших его ударил. Думаю, он был уже на том свете, когда его выносили.
Уэлч бочком подкрался поближе к Майку.
– Красивые тут садики. Небось дорого за ними ухаживать. – Он подошел еще ближе, так что случайно задел его плечом. – Я ведь никогда не участвовал в линчевании. А как себя чувствуешь… ну, потом?
Майк отшатнулся.
– Никак. – Он опустил голову и ускорил шаг. Коротышке-бармену пришлось чуть ли не бежать, чтобы поспевать за ним. Фонарей на улицах стало меньше, и Майк, почувствовав себя в безопасности, не выдержал и затараторил: – Когда все кончено, на тебя наваливается жуткая усталость. Того и гляди отключишься, но это приятное чувство. Как будто потрудился на славу, устал и хочешь спать. – Он замедлил шаг. – Смотри, вон свет горит на кухне. Это мой дом. Жена дожидается. – Он шагнул к своему небольшому домику.
Уэлч неуверенно остановился рядом.
– Приходите в бар, если захотите пропустить кружечку… или рюмку. Мы открыты до полуночи. Я друзей не обижаю. – И он поспешил прочь, словно дряхлая мышь.
– Спокойной ночи! – крикнул ему вслед Майк.
Он обошел дом сбоку и вошел через черный ход. Его худая вздорная жена сидела у открытой газовой печки и грелась. Завидев Майка на пороге, она бросила на него укоризненный взгляд, а потом изумленно распахнула глаза и хрипло закричала:
– Да ты никак с женщиной был! Кто она?!
Майк рассмеялся.
– Тоже мне, всезнайка нашлась! С каких это пор ты такая умная? И с чего ты вообще взяла, что я был с женщиной?
