– Однако ж, – продолжал Пол, пропустив урок мимо ушей, – когда в твоем распоряжении столь мощное оружие, как церковь, грех его не опробовать – хоть на льве, хоть на свинье. Если экзорцизм не сработал, это еще ничего не значит.
Он начал разматывать веревку, служившую ему поясом. Брат Колин с ужасом следил за его действиями.
– Пол, дружище! – вскричал он. – Ради всего святого, не спускайся к этой свинье!
Однако Пол не обращал на него внимания. Он размотал свой пояс, привязал к одному концу распятие, а сам повис на ветке вниз головой, уцепившись за нее коленями. Пол спустил веревку и качнул ее в сторону Кейти.
Та сразу бросилась в атаку, топая и чавкая, готовясь втоптать распятие в пыль. Оскал у Кейти был тигриный. Как только она подлетела к распятию, четкая тень креста легла на ее морду, а сам он отразился в ее желтых глазах. Кейти стала на месте, как парализованная. Воздух, дерево, земля содрогнулись и замерли в ожидании исхода страшной битвы добра со злом.
А потом из глаз Кейти медленно выкатились две слезы, и она пала ниц на землю, крестясь правым копытом и тихо стеная от мыслей о совершенных грехах.
Брат Пол целую минуту дергал веревочку с распятием и только потом забрался обратно на ветку.
Все это время Рорк наблюдал за происходящим из-за ворот. С того дня он стал хорошим человеком, жизнь его перевернулась в одно мгновение, а историю эту он снова и снова рассказывал всякому, кто хотел слушать. Рорк говорил, что никогда в жизни не видел столь величественного и прекрасного зрелища.
Брат Пол встал на ветке во весь рост и, жестикулируя свободной рукой, на красивейшей латыни прочел ползающей в пыли и стонущей Кейти Нагорную проповедь. Когда он закончил, воцарилась полная тишина, нарушаемая только всхлипываниями раскаявшейся свиньи.
Едва ли в природе брата Колина был стержень, присущий истинным последователям воинствующей церкви.
– Д-думаешь… уже можно спускаться? – спросил он.
Вместо ответа брат Пол отломил ветку и швырнул ее в распластавшуюся на земле свинью. Кейти громко всхлипнула и подняла к братьям залитый слезами лик – зло полностью исчезло с ее морды, желтые глаза стали золотистыми от раскаяния и сошедшей на нее Божьей благодати. Братья слезли с дерева, снова продели веревку в кольцо Кейти и зашагали по дороге, а та послушно бежала следом.
Весть о том, что они ведут с собой свинью от Рорка, так взбудоражила монастырь М***, что встречать братьев собралась целая толпа монахов. Все они норовили протиснуться к свинье и пощупать ее жирные бока. Внезапно толпа расступилась, и внутрь кольца прошел отец Бенедикт. На лице его царила такая улыбка, что брат Колин сразу подумал о колбасе, а брат Пол – о похвалах. Но тут – к всеобщему ужасу и потрясению – Кейти подошла к купели у входа в часовню, окунула копыто в святую воду и перекрестилась. Сперва все лишились дара речи, а потом строгий голос отца Бенедикта вопросил:
– Кто обратил эту свинью в христианство?
Брат Пол вышел вперед:
– Я, отец.
– Ты болван, – сказал ему настоятель.
– Болван? Я думал, вы будете довольны, отец…
– Болван ты, – повторил отец Бенедикт. – Теперь мы не можем зарезать эту свинью, она христианка!
– «На небесах более будет радости…» – начал было цитировать брат Пол.
– Молчать! – осадил его настоятель. – Христиан у нас и так вдоволь. А вот свиней в этом году большая нехватка.
Понадобится целый фолиант, чтобы рассказать читателю о тысяче неизлечимых больных, которых Кейти посетила на смертном одре, о том утешении и Божьей благодати, которые она несла во дворцы и глинобитные хижины. Она садилась у кровати больного, и ее ласковые золотистые глаза утоляли все его печали. Некоторое время многие думали, что ей, как свинье женского пола, надлежит поселиться в женском монастыре, поскольку злые языки неизбежно начнут распространять по стране злые слухи. Но, как справедливо заметил настоятель, достаточно было одного взгляда, чтобы всякие сомнения в непогрешимой чистоте Кейти отпали сами собой.
Последующая жизнь свиньи представляла собой вереницу добрых деяний, а в один прекрасный день братья стали подозревать, что приютили под своим кровом святую. Одним чудесным праздничным утром, когда из сотен благочестивых ртов летели радостные и благодарственные гимны, Кейти встала со своего ложа, подошла к алтарю и с ангельским выражением морды стала крутиться на кончике хвоста, точно юла, – и крутилась так ровно час и сорок пять минут. Братья смотрели на нее с изумлением и восхищением. То был наглядный пример того, к каким чудесам приводит благочестивый образ жизни.
С того дня в городок М*** потянулась бесконечная череда паломников, которые останавливались на ночлег в тавернах, открытых добрыми братьями. Каждый день в четыре часа Кейти выходила за ворота и благословляла огромные толпы. Если среди паломников оказывались больные золотухой или трихинеллезом, Кейти исцеляла их одним прикосновением. Ровно через пятьдесят лет после смерти Кейти причислили к лику святых.
И тут встал вопрос о том, как ее теперь величать. Предложили назвать свинью «святой непорочной Кейти». Однако нашлись несогласные: непорочной, увы, она не была, ведь во дни греховные успела опороситься. Им возразили: это пустяки и вообще не важно. Очень немногие непорочные девы, сказали они, были и впрямь непорочны.
Чтобы не чинить раздора в стенах монастыря, совет обратился с этим вопросом к одному высокообразованному и беспристрастному брадобрею, заранее договорившись последовать любому его совету.
– Вопрос крайне щекотливый, – сказал брадобрей. – Можно сказать, что существует два вида непорочности. Одни считают непременным залогом непорочности целостность небольшого участка ткани. Если он цел, то цел, а нет – так нет. Однако это убеждение грозит сотрясти самые основы нашей религии, ведь нет способов определить, то ли Божья благодать удалила этот участок изнутри, то ли зло человеческое постаралось снаружи. Второй же вид непорочности, – продолжал брадобрей, – это непорочность душевная, и она предполагает существование куда большего числа дев, нежели первая. Но и здесь все не так просто. Когда я был помоложе, я каждый вечер разгуливал по деревне с какой-нибудь девицей. Каждая из них была непорочной в душе и, если придерживаться второго определения, остается таковой по сей день.
Братья ушли довольные. Кейти, несомненно, была непорочна – в душе.
В часовне монастыря M*** стоит обитая золотом и инкрустированная драгоценными камнями рака, внутри которой, на ложе алого шелка, покоятся святые мощи. Паломники съезжаются сюда из самых далеких уголков страны, чтобы приложиться губами к раке, после чего уходят, оставляя все заботы позади. Говорят, эти святые мощи исцеляют женские и кожные болезни, а в церковных архивах есть запись женщины, излечившейся и от того, и от другого. Она утверждала, что потерлась о раку щекой, и в тот же самый миг большая волосатая родинка, мучившая ее с рождения, бесследно исчезла с лица.
