– Вы его не слушайте, он болтает только, – сказал Джоди. – Никогда он Истера не убьет, шибко любит. Это ведь его первая лошадь.
Солнце село за холмы, пока они разговаривали, и все на ферме притихло. В темноте Гитано почувствовал себя увереннее. Он издал губами странный резкий звук и протянул через забор одну руку. Старый Истер приковылял к нему, и Гитано погладил его худую шею.
– Нравится? – тихо спросил Джоди.
– Да… но плох он совсем.
Со стороны дома донесся звон треугольника.
– Ужин! – вскричал Джоди. – Пойдемте ужинать!
Когда они зашагали к дому, он заметил, что ходит Гитано прямо, как молодой парень, а старость угадывается только по дерганым движениям и шарканью ног.
На нижние ветви кипариса у барака тяжело уселись индейки. Через дорогу перебежал жирный фермерский кот с огромной крысой в зубах – ее хвост волочился по земле. Перепела на склонах холмов все еще пронзительно созывали друг друга к водопою.
Джоди и Гитано подошли к заднему крыльцу, и миссис Тифлин посмотрела на них сквозь сетчатую дверь.
– Поторопись, Джоди. Пора ужинать, Гитано.
Карл и Билли Бак сидели за длинным столом, покрытым клеенкой, и уже начали есть. Джоди сел на стул, не отодвигая его, а Гитано замер в дверях, держа свою шляпу, пока Карл Тифлин не поднял голову и не пригласил его за стол:
– Садись, садись! Хорошенько набей брюхо перед дорогой.
Карл боялся, что в последнюю минуту сжалится, позволит старику остаться, а потому все время напоминал себе, что этому не бывать.
Гитано положил шляпу на пол и с отсутствующим видом сел за стол. За едой он не потянулся. Карл сам передал ему тарелку:
– Ну, налетай!
Гитано ел очень медленно: мясо резал крошечными кусочками, а картофельное пюре делил на небольшие кучки.
Тревога не отпускала Карла Тифлина.
– Родня-то у тебя есть в этих краях? – спросил он Гитано.
– В Монтерее живет зять. Да и двоюродные братья есть, – не без гордости ответил тот.
– Ну, вот у них и поживи.
– Да ведь родился я здесь, – с легким укором сказал Гитано.
Из кухни пришла мама Джоди, неся большое блюдо с пудингом из тапиоки.
– Знаешь, что я сегодня сказал Гитано? – рассмеялся Карл. – Если б яичница с ветчиной росла на холмах, я бы вывел его попастись, как старину Истера.
Гитано равнодушно посмотрел в тарелку.
– Жаль, что нельзя его оставить, – сказала миссис Тифлин.
– Не начинай только, ради бога, – осадил ее Карл.
Когда все поели, Карл, Билли Бак и Джоди пошли в гостиную переваривать ужин, а Гитано, даже не попрощавшись, вышел на улицу через заднюю дверь на кухне. Джоди сидел и тайком наблюдал за папой. Он знал, как нехорошо у того на душе.
– В здешних краях этих пайсано пруд пруди, – сказал он Билли Баку.
– Они славные люди, – встал на защиту Билли. – Выносливее любого белого и работают дольше. Раз я видел одного старикана ста пяти лет – так он вовсю верхом разъезжал! А сколько, думаешь, этот Гитано пешком протопал? Белый старик столько бы не прошел.
– Это да, крепкие они ребята, – согласился Карл. – Слушай, а чего это ты его защищаешь? Билли, мне сейчас и так нелегко приходится, мы еле-еле концы с концами сводим. Вот-вот Итальянский банк ферму заграбастает. Кормить чужих стариков мне не по карману, ты это знаешь.
– Конечно, – кивнул Билли. – Будь ты богат, все бы иначе обернулось.
– Вот именно, и к тому же у него здесь полно родных. Зять и двоюродные братья живут в Монтерее. С какой стати я должен его кормить?
Джоди молча слушал их разговор и представлял себе тихий голос Гитано, вторящий одно и то же неоспоримое: «Но я здесь родился». Он был таинственный, как сами горы. Кряжи следовали один за другим, насколько хватало глаз, а за самым последним таилась огромная неведомая страна. В тусклых темных глазах древнего Гитано тоже таилось неведомое. Он всегда говорил недомолвками, не давая проникнуть внутрь, к сокрытому за этими глазами, и Джоди постоянно, неудержимо влекло к бараку. Пока отец говорил, он незаметно встал и выскользнул на улицу.
Ночь была очень темная, и далекие звуки легко разносились в недвижном воздухе. Из-за холма летел звон колокольчиков – это ехали по дороге лесорубы. Джоди стал пробираться через темный двор. В маленьком окошке барака горел свет. Поскольку ночь располагала ко всему таинственному, Джоди бесшумно подкрался к окну и осторожно заглянул внутрь. Гитано сидел в кресле-качалке лицом к двери, одной рукой плавно двигая перед собой. Джоди толкнул дверь и вошел в барак. Гитано вздрогнул, схватил кусок замши и попытался набросить ее на колени, но та соскользнула и упала на пол. Джоди замер, с восхищением глядя на вещь в руке Гитано – изящную рапиру с резным золотым эфесом и клинком, подобным тонкому лучу черного света.
– Что это? – вопросил Джоди.
Гитано только посмотрел на него с укоризной, взял с пола замшу и решительно завернул в нее дивный клинок.
Джоди протянул руку:
– Можно посмотреть?
Глаза Гитано сердито вспыхнули, и он покачал головой.
– Где вы ее взяли? Откуда она у вас?
Старик смерил его серьезным задумчивым взглядом, словно взвешивал ответ.
– От отца досталась.
– А он где взял?
Гитано посмотрел на длинный замшевый сверток:
– Не знаю.
– Что же, он вам не рассказывал?
– Нет.
– И зачем она вам?
Гитано немного удивился:
– Ни за чем. Я ее просто храню.
– Можно посмотреть?
Старик медленно развернул блестящий клинок и позволил ему немного посверкать в свете керосиновой лампы, а потом снова спрятал.
– Теперь уходи, я хочу спать.
Едва Джоди успел закрыть за собой дверь, как Гитано задул огонь.
Шагая домой, мальчик с необыкновенной ясностью осознал: о рапире нельзя рассказывать ни единой живой душе на свете. Это страшная тайна, и ее раскрытие разрушит хрупкое основание истины: если ее с кем-нибудь разделить, она просто перестанет быть истиной.
В темном дворе Джоди встретил Билли Бака.
– Тебя родители обыскались, – сказал тот.
Джоди тихо вошел в гостиную, и отец сразу встал ему навстречу.
– Ты где был?
– Ходил проверить мышеловку – нет ли там новых крыс?
– Понятно. Теперь иди спать, уже поздно, – сказал отец.
Утром Джоди первым сел за стол. Потом спустился мистер Тифлин, следом вошел в столовую Билли Бак. Миссис Тифлин выглянула из кухни:
