Дедушка завтракать не пришел. Билли кивнул на пустой стул.
– Чего это он? Нездоров?
Карл посыпал сахаром кашу.
– Человеку, который вел людей через долины, негоже спускаться к завтраку в чем попало. Марафет наводит!
Миссис Тифлин резко обернулась к мужу.
– Вот не начинай только, очень тебя прошу! – В ее тоне слышалась скорее угроза, нежели просьба. И Карлу эта угроза пришлась не по душе.
– Сколько раз прикажешь мне слушать истории про железные пластинки и украденных лошадей? Это ведь было давным-давно! Почему он никак не забудет? – Карл все больше распалялся и повышал голос. – Зачем он всякий раз твердит одно и то же? Да, он прошел через всю страну. Молодец! Но все давно закончилось, и никому не интересно без конца слушать одно и то же.
Дверь на кухню медленно затворилась. Все четверо застыли на месте. Карл отложил ложку и растерянно пощупал подбородок.
В следующий миг дверь открылась, и на кухню вошел дедушка. Он щурился и хитро улыбался.
– Доброе утро! – сказал он, сел и посмотрел в свою тарелку с кашей.
Карл не находил себе места.
– Вы… вы слышали, что я сказал?
Дедушка едва заметно кивнул.
– Не знаю, что на меня нашло, сэр… Я не то имел в виду. Ляпнул, не подумав.
Джоди робко покосился на мать и увидел, что она, затаив дыхание, в ужасе смотрит на Карла. Тот буквально рвался на части, выдавливая из себя извинения. Отец редко брал слова назад, а теперь вдобавок делал это пристыженно, виновато, что было стократ хуже.
Дедушка отвел глаза.
– Да я не очень-то расстроился, – тихо проронил он. – И не злюсь совсем. Ничего, что ты так сказал… Но если это правда, тогда плохо дело.
– Это неправда, – заверил его Карл. – Я не с той ноги сегодня встал, простите меня, дурака.
– Не извиняйся, Карл. Старики ведь много чего не замечают. Может, ты и прав. Путешествие давно закончилось, пора выбросить его из головы.
Мистер Тифлин поднялся из-за стола:
– Все, я наелся. Пойду работать. Билли, ты ешь спокойно, не торопись!
Он быстро вышел из столовой. Билли быстро проглотил остатки каши и вылетел за ним. Но Джоди не мог сдвинуться с места.
– Вы что же, больше не будете рассказывать истории? – спросил он.
– Да буду, конечно… Только тем, кто захочет меня слушать.
– Я очень люблю вас слушать, сэр.
– А то! Конечно, ты ведь мальчишка. То было мужское дело, а слушать про него любят дети.
Джоди тоже встал:
– Я вас подожду на улице, сэр. У меня там и палка уже заготовлена!
Он сидел у ворот, пока старик не вышел на крыльцо.
– Ну, пойдемте убивать мышей! – крикнул ему Джоди.
– Я, пожалуй, просто посижу на солнышке. А ты ступай, бей своих мышей.
– Если хотите, я вам уступлю палку…
– Нет, я посижу тут немножко.
Джоди удрученно развернулся и потопал в одиночестве к старому стогу. Он пытался подстегнуть себя мыслями о жирных мышах, молотил по земле палкой, однако все было впустую. Собаки визжали и скулили подле него, но Джоди так и не смог начать охоту. Вернувшись к дому, он увидел на крыльце маленького, иссохшего и почерневшего дедушку.
Джоди наконец сдался и сел на ступеньки у ног деда.
– Вернулся уже? Всех мышей убил?
– Нет, сэр. Как-нибудь в другой раз.
Мухи с утра летали низко, у самой земли, а перед ступеньками носились туда-сюда муравьи. С холмов к ферме спускался тяжелый полынный дух. Крыльцо потихоньку нагревалось на солнце.
Джоди едва расслышал, что дедушка начал говорить.
– В таком настроении мне лучше здесь не оставаться, – пробормотал он, разглядывая свои иссохшие сильные руки. – Такое чувство, что все было напрасно… что напрасно я одолел этот путь через долины. – Его взгляд скользнул по склону и замер на ястребе, неподвижно сидящем на сухой ветке. – Вот рассказываю я истории… а хочется-то сказать совсем другое. А как – не знаю. Я только знаю, что́ люди должны почувствовать от моих рассказов.
Ведь главное – вовсе не индейцы, не приключения и даже не то, что мы в итоге сюда добрались. Главное – это как все люди стали одним целым, одним большим зверем, ползущим по стране. А я был главный. Мы все шли и шли, и шли на запад… Каждый в отдельности о чем-то мечтал, но большой зверь хотел одного – двигаться на запад. Я был главный, а если б я не согласился, это место занял бы кто-то другой. У зверя должна быть голова, иначе никак.
Белым днем тени под кустами были черные как смоль. Когда впереди наконец показались горы, мы закричали – все, хором. Но важно было не добраться сюда, а просто идти, двигаться на запад.
Мы принесли сюда всю свою жизнь – как муравьи переносят яйца. А я был за главного. Наш поход на запад получился огромный, как Бог, и каждый маленький шажок накладывался на другой, и на третий, и так мы наконец пересекли континент.
А потом мы подошли к морю, и все закончилось…
Он замолчал и вытер покрасневшие глаза.
– Вот что я должен рассказывать – вместо историй.
Дедушка услышал голос внука и подскочил на месте от неожиданности.
– Может, я тоже когда-нибудь поведу за собой людей, – сказал Джоди.
Старик улыбнулся:
– Так ведь идти-то некуда. Впереди только океан. А на берегу – одно старичье, которое люто этот океан ненавидит, потому что он помешал им двигаться дальше.
– Можно плыть на лодках, сэр!
– Да некуда плыть, Джоди. Все места уже заняты. Но это не самое худшее – нет, не самое. Желание идти на запад в людях умерло. Эта страсть больше не движет нами, она погибла. Твой отец прав. Все давно кончено. – Он сплел пальцы на коленях и посмотрел на них.
Джоди стало очень грустно.
– Принести вам стаканчик лимонада?
Дедушка хотел было отказаться, потом увидел лицо внука и передумал.
– Было бы славно, – кивнул он. – Да, хорошо бы сейчас выпить лимонаду.
Джоди бросился на кухню, где его мать натирала вымытую после завтрака посуду.
– Можно мне лимон? Я дедушке лимонад сделаю! – выпалил он.
– И еще один – для меня! – поддразнила его мама.
– Нет, мэм. Я не хочу.
– Джоди! Что с тобой – ты болен? – Она вдруг замолчала. – Хорошо, возьми лимон из холодильника, – ласково сказала она. – Сейчас достану тебе соковыжималку.
