Пришлось рассказывать и опять демонстрировать приказ адмирала Петрова. Наш конфликт с полковником я в докладе упоминать не стал, и очевидно нервничающий Купер слегка успокоился.
– Даа… Много я за свою службу видел, но чтобы так…, – задумчиво произнес генерал-полковник, – Вот что, э… не знаю как и называть-то вас, Лавров. Организуйте размещение своих людей на борту флагмана. Благодарю за отлично сделанную работу. Всему личному составу полка три дня отдыха. Жду от вас список на представление отличившихся бойцов и командиров к государственным наградам. Что делать с вашим соединением, решим после окончания десантной операции. А пока, господин командующий сводной тяжелой бригадой планетарного десанта, я подтверждаю ваши полномочия до особого распоряжения. Заслужили.
Меня опять посетило дежавю. Да, сейчас я курсант, но бригадным генералом-то я тоже не во сне был. И вот, пусть на несколько дней, но я снова официально командую бригадой. Забавно. Судьба имеет чувство юмора, хоть иногда и довольно мрачное.
***
Бригаду нашу расформировали. Ничего другого я и не ждал. Солдат и офицеров направили в свои части или в состав вновь формируемых соединений, а мне сообщили, что за нами, курсантами, отправлен новый десантный транспорт, приписанный к училищу вместо погибшей «Македонии». Но плюшек мы загребли обеими руками. Я не скромничал, подавая генералу Князеву списки на награждение, а генерал-полковник, глядя на отчет о потерях в размере тридцати процентов от запланированных, отнесся к представленному мной списку с полным пониманием. Вот только почти половина фамилий солдат и офицеров, представленных к наградам, сопровождалась пометкой «посмертно», что сильно омрачало радость победы. Погиб Израил Кацман, до конца управлявший своим батальоном из кабины полуразрушенного вражеским снарядом Варана. Получили тяжелые ранения капитан Ивлев и курсант Стивен Фултон. Погиб друг Стивена Чен, пытаясь со своим взводом закрыть прорыв в периметре обороны плацдарма. И еще две сотни фамилий солдат и курсантов, далеко не со всеми из которых я был знаком лично, пополнили списки погибших и тяжелораненых. Печальная арифметика войны. Но их гибель спасла больше десяти тысяч жизней. Это тоже арифметика, но числа в ней с противоположным знаком.
Нам пересчитали квалификационный уровень. Не всем сразу. Видимо, на обработку и сверку боевых отчетов требовалось время, но уже на третий день нашего пребывания на борту флагмана в коридорах десантного корабля появились курсанты первого года обучения, от квалификационных шевронов которых впадали в ступор младшие офицеры и кадровые десантники.
Квалификационный шеврон – любопытная придумка здешних военных. В моей прошлой жизни ничего подобного не практиковалось. Видимо, двадцать лет войны приучили людей к тому, что командир должен сразу, без докладов и расспросов, видеть, с кем он имеет дело: с опытным ветераном или с зеленым выпускником военного училища. На шевроне отражался уровень боевого опыта и теоретической подготовки. Боевой опыт делился на три категории: солдатско-сержантский, офицерский и старший командный. Успешно проведенные операции увеличивали боевой опыт каждого участника в соответствии с его ролью в боевых действиях. Поражения и ошибки легко могли его уменьшить. При начислении квалификационных баллов учитывалась сложность обстановки, соотношение сил сторон и еще масса параметров, каждый из которых увеличивал или уменьшал сумму начисляемых баллов опыта с помощью соответствующих коэффициентов. Получить следующее звание офицер мог, только набрав нужное количество боевого опыта и обладая необходимой теоретической подготовкой. Очень удобно. Бездарные командиры просто не росли в чинах.
Пикантность ситуации состояла в том, что положение, в которое наш полк вляпался на Лейтене-5, считалось не просто тяжелым, а практически безнадежным. Достаточно представить соотношение сил сторон, и утроение начисляемого опыта сразу перестает казаться чрезмерным. А ведь это только один коэффициент. А действия в тылу врага, на оккупированной планете? Еще троечка. А рассчитанная корабельными компьютерами боевая эффективность более ста тридцати процентов? А формирование соединения из остатков разбитых и потерявших управление частей? А боевые действия не по основному профилю? Ведь мы не диверсанты, а диверсиями и пратизанщиной занимались в полный рост. В общем, наши курсанты смотрелись героями эпоса даже по сравнению с опытными вояками, честно провоевавшими несколько лет, но не попадавшими в такие запредельные условия. И это было нормально. Кадровые десантники прекрасно знали расклад, и понимали, кому каждый третий из них обязан жизнью. Парни просто стали первыми отдавать нам честь при встрече в коридорах флагмана.
Посмотрев на квалификационный шеврон Инги, я только в восхищении покачал головой. Командовать взводом, а потом и батальоном в такой операции дорогого стоит. Если бы не юный возраст и не отсутствие высшего военного образования, ей смело можно было присваивать звание капитана и давать батальон. Но сейчас, когда спало боевое напряжение, я вдруг осознал, как давно мы с Ингой не были вдвоем. Не по службе, а просто так, без видимых причин. И еще я почувствовал, что мое внимание как-то плавно переключается с ее нагрудного шеврона на то, что находится под ним. Инга улыбнулась, и, взяв меня за руку, потянула к своей каюте. Она хорошо научилась понимать мое настроение.
***
Мне новый шеврон выдали последним. Сделать это решил генерал Князев лично. В этот раз командующий решил поговорить со мной наедине и прислал приказ явиться в его рабочий кабинет.
– Ну, вот что, курсант Лавров, – сказал генерал, выслушав мой доклад и приказав сесть в кресло для посетителей, – дел ты натворил немало, и очень неплохих дел. Честно скажу, хочу иметь такого командира, как ты, в своем корпусе. Что скажешь?
– Почту за честь, господин генерал-полковник, – немного озадаченно ответил я, – но как вы себе это представляете?
– Пока никак не представляю, – усмехнулся Князев, – тебе шестнадцать лет. Раньше восемнадцати офицерские звания не присваиваются. У тебя четыре высших образования. Это обалдеть, как круто. Но они все гражданские, а без высшего военного образования офицером не станешь. Ну, если только лично президент Федерации не решит сделать это своим персональным указом. Но я как-то не думаю, что это реально, – Князев снова усмехнулся, – Учиться тебе в училище еще два с половиной года, так что на этот срок мы с тобой расстаемся. Но не теряемся. Я напишу твоему начальнику училища отзыв о ваших «учениях». Думаю, он поставит вам зачет. А тебе на планшет скину мой личный контакт. Нужна будет помощь – не стесняйся. Я помню, кому мои парни жизнями обязаны.
Князев сделал небольшую паузу и хитро посмотрел на меня. Я молча ждал.
– Кстати о президенте… Где-то через полгода поедешь в столицу и с ним увидишься. Я представил тебя к Золотой Звезде. Адмирал флота Нельсон представление утвердил, а высшую награду Федерации президент всегда вручает лично.
Я вскочил и по-уставному ответил про «Служу…».
– Садись, Лавров, это еще не все, – махнул рукой генерал и вынул из ящика стола мой новый квалификационный шеврон и две небольших коробочки, – держи, это твое. Заслужил.
