– Ну и хорошо, – мрачно кивнула я.
– Ах да, забыл сказать. Старый Винкман только что умер.
– Что?! – Я так резко втянула в себя морозный воздух, что едва им не захлебнулась. – Как это?
– Насколько я понимаю, его каким-то образом ударило незакрепленной доской. Винкмана отбросило назад, и, падая, он напоролся на нож одного из своих подельников. А чего еще ждать, если все вокруг тебя ходят с острыми предметами в руках и не соблюдают никакой техники безопасности? – Юноша улыбнулся, и эта бездушная улыбка снова напомнила мне хорошо знакомого призрака в банке. – Они перенесли его на кухню, где он только что и склеил ласты. Странно, как это вы на него не наткнулись.
Я вспомнила о коренастой, неуклюже ступающей фигуре, промелькнувшей в холле и раньше нас вышедшей за дверь на темную улицу, и поднесла к лицу руку в серебристой перчатке. На тыльной стороне ладони намерз слой инея. Я поспешно опустила руку, переступила с ноги на ногу – хрустнул лед, успевший прихватить к полу подошвы моих ботинок. Меня вновь охватила паника, показалось, что стены оплывают, складываются внутрь, перекрывая выход с кухни.
– Мне нужно идти, – сказала я, – но я вернусь. Когда мы все попадем домой…
– Я не хочу оставаться здесь, – перебил меня юноша, пристально глядя на меня своими огромными темными глазами. – Ой! Они только что открыли шкаф и нашли меня. Гейл забрал банку и уносит ее с собой. Прощай.
– Что?! Как это «уносит»?! Куда уносит?! – У меня вдруг защемило сердце. – Нет-нет, они не могут…
Серое лицо замигало и начало дробиться на части – разрывалась связь между мирами.
– Почему же? Могут… еще как могут. А виновата в этом ты, Люси. Сколько раз я просил, чтобы ты выпустила меня… Теперь уже слишком поздно.
Какой же несчастной я вдруг почувствовала себя в эту минуту! Никогда не думала, что смогу так сильно затосковать по черепу из банки.
– Череп, прости… прости. Я выпущу тебя…
Фигура призрака начала таять в воздухе, затем словно обрывок радиопередачи на секунду прорвался голос:
– …оздно для нас обоих… Я пойман, а ты мертва…
– Но… я не мертва… – прошептала я, глядя на пустое место, где только что стоял юноша.
– …ты на Другой Стороне, Люси… поэтому… ожно считать, что ты… ертва…
Выйдя из кухни, я неуверенно, медленно пересекла холл, стараясь не задевать выступившие из трещин на стенах наплывы льда. Входная дверь оставалась открытой, за ней под черным небом ждали меня мои товарищи в блестящих от налипшего льда накидках. Мертвую тишину нарушал лишь шум моего дыхания да легкий хруст промерзшего гравия под ногами. Поравнявшись со всеми, я коротко рассказала им о своем разговоре с черепом и о смерти Винкмана.
– Ну что ж, – сказал Локвуд, глядя в том направлении, куда по улице ушел мертвый Винкман. – Должен честно признаться, что эта смерть не ляжет слишком тяжелым камнем на мою совесть.
– Очень хорошо, что он ушел, а не остался болтаться возле места своей гибели, как многие другие, кто умер насильственной смертью, – заметил Киппс. – Иначе призрак Винкмана заглядывал бы тебе через плечо каждый раз, когда ты спустишься в цокольный этаж, чтобы простирнуть свое бельишко. Такие призраки, сам знаешь, повторяют свои действия по кругу, по кругу… До бесконечности.
– А куда он направился, как думаете? – спросила Холли.
Никто из нас ей не ответил. Мы стояли, молча глядя на клубящийся вдоль Портленд-Роу призрачный туман.
– Ну ладно, нечего глазеть по сторонам и терять время попусту, – твердо сказала я. – Надо идти. Кто знает кратчайший путь до Стрэнда?
21
Наше путешествие по темному заледеневшему Лондону напоминало развивающийся по ужасным законам своей неестественной логики сон, из которого никак не удается вырваться. Этот поход начался в молчании и тумане, а завершился вспышкой насилия и страха, но от первого до последнего шага нас не оставляло ощущение жути, тошнотворной неправильности окружающего нас потустороннего мира. Мы проходили по местам, куда никогда еще не ступала нога живого человека. Мы видели то, чего никогда не видели и не увидят глаза живых людей. Мы были в мире, где не действовали привычные для нас законы. Это были не наши улицы, это был не наш Лондон. Мы шли по городу мертвых, и все наши навыки и Дары не имели здесь никакой ценности.
Первой улицей, по которой мы прошли, стала, естественно, Портленд-Роу. Правда, это была другая Портленд-Роу – погруженная в вечное безмолвие, с покрытыми инеем мостовыми, с не дымящими каминными трубами на крышах, поднимающимися в унылое беззвездное угольно-черное небо. Очертания домов оставались привычными глазу, но выглядели безжизненными и плоскими в странном, идущем непонятно откуда (луны-то на небе не было!) призрачном свете. То ли из-за этого света, то ли по какой другой причине дома эти казались гигантскими, вырезанными из картона декорациями.
Как и во всем окружавшем нас потустороннем мире, была в этих домах какая-то трудноуловимая, но тревожащая неправильность. Казалось, что стоит лишь ударить по этим стенам кулаком – и они повалятся словно карточный домик. И двери… В одних домах они были открыты настежь, в других вообще отсутствовали. И окна тоже были неправильными – без стекол, без занавесок, они смотрели своими пустыми черными глазницами, и было такое ощущение, что за этими окнами кто-то стоит и смотрит на нас из темноты. На самой улице часть предметов куда-то исчезла, вместо них в землю врезались пустоты.
Тишина и никого вокруг – встречи с местными обитателями ждали нас впереди.
Мы шли по самой середине потусторонней Портленд-Роу, следуя за отпечатками ног, оставленных в слое инея одиноким, прошедшим незадолго до нас путником. Выразилась я сейчас весьма замысловато, но, как вы понимаете, имела в виду Винкмана. Мы прошли по его следам до лавки Арифа с черными провалами пустых витрин, сквозь которые вытекали, клубясь, струйки тумана. Здесь отпечатки Винкмана сворачивали в боковую улочку и там терялись из виду. С этой минуты наши с ним пути разошлись. Окончательно. Навсегда.
– Здесь нужно свернуть налево, – прошептал Джордж. На стеклах его очков намерз иней. Голос Джорджа, и без того слабый после болезни, был едва слышен в здешнем мертвом воздухе. – Это самый короткий путь.
– Хорошо. – Не знаю, как мое, но прихваченное морозом лицо Локвуда уже слегка побелело. – Нужно торопиться изо всех сил. Накидки нас пока спасают, но надолго ли их хватит, я не знаю.
Мы двинулись дальше. Воздух был ужасен: обжигающий холодом, сухой, мертвый, он высасывал жизнь из наших легких и замедлял бег крови в венах. Наше дыхание в этом воздухе превращалось в пар, который, моментально застывая, налипал на наши накидки, становился льдом и потрескивал при каждом движении. Но нужно сказать спасибо нашим накидкам – под них смертоносный холод не проникал. Находясь внутри хрупкого, сохраняемого ими теплого пузыря, мы спешили все дальше – в давившей на мозги абсолютной тишине, под внимательными взглядами бесчисленных черных окон.
