Калев взял Нину за руку, и тут же образы замелькали перед глазами. Пахнет ванильной выпечкой. Ян смотрит в зеркало, он завязывает галстук, смеется. Женские руки протянулись к галстуку и перевязывают заново. Он смотрит на жену. У нее черные кудрявые волосы, голубые глаза. Она очень красивая. Он проводит рукой по ее животу. Он выпуклый. Ян целует будущего ребенка….
Калев завел девочку на веранду и огляделся. Вокруг не было ни души – все убежали на истошный женский визг.
– Это ведь ты сделала! – Калев рубанул с плеча, смело уставившись в глаза Нины.
Первая реакция на выпад – защитная, и Нина готова была выпустить Монстра из себя, чтобы избавиться от того, кто слишком много копает. Но она тут же одернулась от подобных мыслей, пытаясь унять оборонительный гнев. Калев не был одним из них. Он был особенный, и он не желал ей зла, какие бы подозрения у него ни возникали. А ребенок, которого он любил, хоть и прятался еще в утробе, напомнил Нине о важности иметь папу. Поэтому Нина лишь виновато опустила глаза и отошла к перилам, наблюдая за толпой людей вдалеке.
– Нина, поговори со мной! Расскажи! Ты же видишь, я готов услышать правду! – умолял Калев девочку.
– Ты не можешь быть готов, потому что понятия не имеешь, к чему должен быть готов, – тихо произнесла Нина.
Внезапно перед глазами Калева возникло странное, непонятно откуда взявшееся, видение. Маленькая Сима прижата прыщавыми руками Дина к стене, его телодвижения говорят сами за себя.
Ян отпрянул, словно из этих видений можно выйти или вынырнуть.
– Ну, что? Считаешь себя готовым? – холодно спросила Нина, по-прежнему наблюдая за шумихой возле дерева.
И снова вопреки желаниям Калева перед глазами возник новый образ. Дин лежит на Малене – пациентке, что находилась в ступоре вплоть до вчерашнего вечера. Дин отвратительно подрагивает на ней…. Потом картинка снова сменилась и вот уже незнакомая ему девочка, явно пациентка его лечебницы, лежит на траве, бедра измазаны кровью….
– О, боже! – воскликнул Калев, закрыв лицо руками. – Мои девочки! Маленькие мои! – Калев почти без чувств оперся о столб веранды. Его сердце отстукивал бешеный ритм, словно он пробежал марафон. Он ловил ртом воздух и утирал слезы с глаз.
Нина с любопытством наблюдала за реакцией шокированного человека. С десятками видений на дню, что подкидывали Монстры, она уже забыла, каково это – удивляться мерзостям.
Калев замолчал надолго, пытаясь принять невероятный факт. Нина обладала неординарными способностями, которые могли, как рассказать о преступлениях, так и убить. Услышав подобные мысли, Калев только потирал переносицу и снова закрывал лицо руками. Это невозможно! Это удивительно! И это жутко!
– Почему ты не сказала мне? – наконец, заговорил Калев, придя в себя.
«А что бы ты сделал?» – отчетливый шепот раздался в голове Яна. Он не сразу понял, что вербально Нина не произнесла ни слова. И, только откровенно уставившись на нее, понял, что она разговаривала с ним в мыслях. Невероятно!
«Что бы ты изменил?» – повторил шепот в голове.
Ян был слишком озадачен необъяснимыми способностями Нины, чтобы продолжать диалог. Он тонул в ее бездонных серых глазах, неотрывно следивших за ним, подобно подступающему хищнику.
– Я бы… я бы позвал полицию! Это в их компетенции наказывать преступников! – ответил ответственный гражданин Ян Калев.
Нина откровенно усмехнулась, чем крайне смутила доктора. Согласитесь, насмехающийся над взрослым двенадцатилетний ребенок – зрелище довольно дикое. Да, благодаря своим способностям, Нина росла не по годам.
«И что бы стало с лечебницей?»– шепот в голове пугал Калева, но Нина все не желала использовать речевой аппарат для разговора. Видимо, ей доставляло удовольствие это недоуменное выражение лица доктора.
«Убийства, изнасилования… дурная репутация лечебницы… не ухудшай ее…»
Калев хотел возразить. Все его человеческое нутро, ратующее за справедливость, верящее в наказание за преступления, бурно протестовало, но лишь глубоко внутри. Калев же понимал, что очередной скандал просто напросто сгубил бы клинику. Доктора бы устали от навязчивых журналистов, родители бы потеряли доверие к медперсоналу, а спонсоры бы нашли другие проекты, менее проблематичные. И тогда, прощай дело всей жизни! Калев нервно сглотнул. Он отлично представлял перспективу развития событий при огласке всплывших неприятных фактов. И пусть обида за пострадавших девочек жгла в груди желчью, эгоизм был сильнее.
Как только Нина услышала думы Калева, она знала, что он в ее руках. Если человек не решается сразу, а начинает раздумывать, это означало, что он сделает все так, как захочет Нина.
Ян тревожно взглянул на Нину. Лицо девочки было таким пустым, будто она потеряла способность изображать эмоции, а может даже – чувствовать. На каменном лице читалось одно лишь безразличие, и Калев все пытался понять, когда же произошел тот момент, в который Нина перестала горевать, жалеть, злиться, удивляться, радоваться…. Сохранился ли у нее интерес хоть к чему-нибудь? Или она, подобно зомби, проживает каждый день, удовлетворяя лишь физиологические потребности?
Серые глаза неотрывно следили за каждой мыслью доктора, который все больше осознавал: полиция здесь бесполезна, потому что судить некого.
Толпа вдалеке стала рассеиваться. Медики уводили пациентов с луга.
И все же совесть Калева не знала покоя.
– Нина, нельзя так, – вымученно произнес Калев, – каким бы серьезным ни был проступок, никогда не найдется причины, по которой можно убить человека!
– Ошибаешься! – злостно рявкнула девочка. – Найдется!
Калев даже слегка дернулся от детского шипения. Вот она – эмоция! Гнев исказил черты детского личика так, что Нина стала похожа на демона. Брови изогнулись, глаза прищурились в ярости, губы обнажили зубы, подобно звериному оскалу. Калев задел раздражителя в мозгу, и мучительные воспоминания зашевелились, как черви, сгрызающие плоть, высвобождая голосовые связки от привычного молчания.
– Нина, есть другие способы, – говорил Калев, подражая охотнику, подкрадывающемуся к зверю.
– Я по-другому не умею, – стеклянный голос прорезался сквозь хрипоту.
– Так научись!
На веранду забежала медсестра Аврора. Она была новенькой здесь. Наивный взгляд зеленых глаз все еще выдавал в ней ученицу колледжа.
– Доктор Калев! Там Вас ждут! – озабоченно выпалила она.
– Сейчас, сестра, – Калев даже не взглянул на девушку, и она забежала обратно внутрь.
Санитары вдалеке тащили носилки с телом Дина, укрытым простыней.
– Калев, отныне лечебница твоя. Ты можешь делать со мной все, что хочешь… – тихо прошептала Нина.
«Хоть усыпи», – раздалось в голове.
Калев с грустью взглянул на девочку. С того времени, когда он впервые заметил ее, она не намного изменилась. Разумеется, она выросла, детская пухлость исчезла, девочка стала стройной. Лишь лицо оставалось таким же печальным, и глаза не меняли цвет.
