Наверное, когда Тори рассказывает подобные истории другим, у них наворачиваются слезы, ведь девочка так смело говорит о своей болезни. Но Нина наблюдала за Тори с нескрываемым интересом, удивляясь, сколько энергии может источать настолько больной человек. Казалось, Тори даже не знает таких понятий как уныние или отчаяние. Она с улыбкой вспоминала откровенно издевающихся дворовых задир, с гордостью – бесконечные процедуры химиотерапии, и с удовольствием – новые костыли с мягкой прокладкой под локтями.
«Тори, ты очень больна», – снова прозвучал шепот.
– ДЦП! – гордо объявила Тори в ответ.
Легкий тремор забил в кистях рук, словно девочка невольно дрогнула, произнеся диагноз, но Тори не подала виду.
«Это не все…»
– Ага! – Тори заулыбалась, – Вот тут! – она не без труда стукнула по голове. – Там шишка!
«Опухоль…», – исправил шепот.
– Бе, дурацкое слово! – отмахнулась Тори. – Нам с мамой больше нравится шишка! – Тори снова радостно стукнула по голове. – Шишка съела мои волосы! Они раньше были длинню-ю-ющие! Мама плела мне баранки!
Нина с грустью оценила светлый хохолок на затылке – остатки и вправду длинню-ю-ющих волос, которые пять лет назад, густые и белоснежные, свисали до пояса.
– А как ты узнала? – спросила Тори. – Шишка-то глубоко, ее не видно нисколечко!
Нина не ответила. Она взяла еще одну конфету из коробки и стала причмокивать вместе с Тори.
– Меня зовут Нина, – тихо произнесла она.
Так началась эта странная дружба. Тори не была умственноотсталой, сколько бы себя так ни называла. Нина видела в девочке здоровый ум, просто облачен он был в сильно искореженную оболочку.
Диагноз детского церебрального паралича Тори поставили на начальной стадии развития болезни, а потому шансы на восстановление здоровья ребенка были велики. Но вскоре врачи обнаружили злокачественное образование в головном мозге. Аномалия, которую диагностировали доктора, заключалась в опухоли головного мозга, давящую на те участки коры, что уже имели патологии. И с тех пор борьба шла по двум фронтам: с одной стороны развивающаяся опухоль, давящая на пораженные параличом участки головного мозга, с другой стороны – сам паралич.
С утра до вечера Тори проводила время здесь, вечером же родители забирали ее домой. Ей было некомфортно в этом месте по сравнению с предыдущими частными центрами развития, но выбора не было. Лечение было дорогостоящим. А проходить реабилитацию в государственной психиатрической лечебнице гораздо дешевле, чем в частной клинике.
Девочка уже дважды перенесла хирургическое лечение опухоли, но спустя время метастазы снова появлялись, опухоль цеплялась за жизнь и прорастала глубже, где ее невозможно было достать. Теперь операции стали опасны для жизнеспособности ребенка. Родителям в кратчайшие сроки следовало собрать сумму на последнюю надежду – радиохирургию. А пока лечение сводилось к химическим препаратам, которые лишь сдерживали развитие опухоли.
Десять лет назад у Тори не было косоглазия, пять лет назад она спокойно передвигалась на полусогнутых ногах, теперь же она не может ходить без костылей. Тори теряла память, у нее нарушались слух, речь, восприятие, интеллект, и, чтобы не терять степень социальной адаптации, было решено определить девочку к детям со схожей симптоматикой: синдром Дауна, Вильямса, Ангельмана, аутизм…. Так Тори очутилась здесь, ожидая, когда родители снова накопят средства для ее очередного спасения.
***
– Привет! – Тори поприветствовала Нину еще издалека. – Сегодня я принесла мармеладных зверьков!
Тори весело похвасталась целым пакетом разноцветного жевательного мармелада.
– Здесь есть мишки, кенгуру, зайцы и червяки-и-и-и, – Тори нелепо помахала радужным червяком перед лицом подсевшей к ней Нине.
Нина взяла из рук Тори червяка и засунула в рот.
– Сегодня Альберт сказал, что скучал по мне на выходных! Представляешь? Он сказал целую фразу практически без усилий! Миссис Дэрмот здорово ему помогает! Она мне нравится. Хорошо, что ее взяли в нашу группу! Говорят, она многим помогла.
Тори по обыкновению начала рассказывать о насущных новостях группы развития особенных детей, как выражались здесь. Нина только фыркала. Особенные дети. Ей всегда претила этика. Почему нельзя называть вещи своими именами? Они – уроды. Она – убийца. Все просто. Если кто-то назовет ее убийцей, ее это нисколько не обидит, ведь это – факт. И если Тори назвать уродом, она тоже не обидится, потому что и это – факт. Она бы обиделась, если бы кто-то сказал, что она нормальная и ничем не отличается от обычных людей. Пф-ф-ф. Я вас умоляю. Она же не слепая! Она видит себя в зеркале. А те, кто морочит себе и другим голову этичностью, просто обманывают себя. И действуют они не во имя создания комфортной жизни для ущербных, они руководствуются собственным эгоизмом. С кем комфортнее жить: с уродом или с особенным? Я – мать урода или я – мать особенного дитя? Подобное украшение действительности Нина воспринимала, как попытку не стать изгоем самому.
– А вчера увезли Минди. Ей сделали новые «ходунки» в Германии. Так здорово! Теперь она, наконец, встанет с коляски!
Пока Тори продолжала вещать, Нина проводила осмотр, точно один из докторов. Вот только для этого ей не нужны стетоскопы, пробирки и томографы. Ей достаточно просто смотреть на Викторию. Сквозь желтую косынку с принтом в виде ромашек Нина практически видела растущую опухоль. Если бы Нина понимала значение каждых частей мозга, она бы сказала, что опухоль прогрессирует в премоторном отделе лобной доли, медленно продвигаясь к височной. А если бы Нина знала, за что отвечает каждая доля мозга, то сказала бы, что в скором времени Тори станет медлительной и инертной, ее движения станут еще неуклюжее и потеряют последовательность, а потом она и вовсе не сможет двигаться. Когда опухоль достигнет задние нижние отделы лобной и височных долей, Тори начнет терять способность к речи, что в итоге приведет к вынужденной немоте.
Но Нина не могла сделать подобные заключения в виду отсутствия медицинского образования. Она увидела «оживающую» опухоль. Химиотерапия, которую Тори прошла полгода назад, словно отключила опухоль до нынешнего момента. Теперь же ее темный цвет постепенно приобретал более теплые оттенки. Миллиметр за миллиметром опухоль оживала, и Нина уже заметила пару светлых искр, отделившихся от живучего шара. Опухоль росла, и врачи не могли это не заметить. Скорее всего, радиохирургию проведут внепланово. У них просто нет выбора.
– Как дела у твоих друзей? – спросила Тори, закончив доклад о жизни особенных детей.
Нина улыбнулась. Тори всегда называла Монстров друзьями, уверенная, что Они – вовсе не зло, а просто обиженные зверьки, которым очень нужен друг. В какой-то степени она была права. Им и вправду нужна была Нина… для свершения зла.
– Недовольны новым доктором, – ответила Нина, откусив голову мармеладному зайцу.
– Боятся его?
