Они остановились перед железной дверью.
– Давай, повторим. Мы сдаем Киа-Цзуну наш таможенный коридор за тридцать процентов выручки.
– Думаешь, он пойдет на тридцать? – спросил Эрик.
– Ты же у нас гений, ты и скажи!
– Спорим, я закончу с этим китайцем за десять минут?
– Он – японец, и спорить я не буду, все равно выиграешь, – отмахнулся Роберт и постучал в дверь.
Тяжелый скрип ознаменовал их прибытие.
В тускло освещенной уютной переговорной, за дорогой обшивкой из красного дерева которой скрывались противопрослушивающие устройства, на черном кожаном диване восседал господин Киа-Цзун – глава одного из японских синдикатов. Он медленно затягивался сигарой, изучая пристальным взглядом вошедшего Эрика. Киа-Цзун был заядлым сумоистом, и оттого костюм, хоть и явно сшитый на заказ, потому что его параметры не поддавались какому-либо размеру, трещал при каждом движении тела. Эрик воздал должное за то, что этот японец еще мог чем-то удивить уже всякое видавшего Эрика. Мелкая испарина покрывала лоб и массивный подбородок Киа-Цзуна, а зализанные в хвост волосы завершили образ большой кучи дымящего кольцами свиного сала. Рядом сидел худенький (хотя по сравнению с сумоистом и бегемот покажется худеньким) японец – переводчик.
Эрик вежливо поклонился и сел на диван напротив. К делу перешли немедля.
– Господин Киа-Цзун спрашивает, почему вы берете такой большой процент,– начал переводчик тихим и почти детским голосом.
– Это неправильный вопрос,– отвечал Эрик.– Если бы я сказал семьдесят процентов, то это был бы большой процент. Если бы я сказал пятьдесят, то это был бы хороший процент. Но я сказал тридцать, что означает – маленький процент.
Переводчик что-то долго болтал на японском языке своему хозяину, и тот задумчиво затянулся сигарой. Потом он что-то рявкнул переводчику и тот сказал:
– Господин Киа—Цзун настаивает на двадцати пяти и не больше.
– Хорошо, тогда вы знаете, где выход, потому что я не собираюсь тратить время на торги по фиксированным тарифам. Всего доброго, – Эрик встал с дивана.
Сумоист не желал терпеть подобное отношение к своей персоне, а потому резко вскочил с дивана, заставив мебель протяжно застонать, и начал выворачивать бесконечные фразы на мяукающем языке и нервно жестикулировать.
Эрик поднял руки, успокаивая взорвавшуюся кучу жира.
– Господин Киа—Цзун, мы отнюдь не монополисты! У Вас всегда есть возможность организовать собственный коридор! Нужно всего лишь подмаслить полицейских, пограничную службу, министерство транспорта и пару-тройку городских чиновников. Конечно, они с подозрением отнесутся к новым участникам здешней торговой площадки, и возможно, потратив около четырех миллионов, Вы останетесь ни с чем и Вас даже заметет контроль по обороту наркотиков, который рьяно следит за выполнением годовой квоты по изъятию наркоты, и Вам придется дать еще около десяти миллионов, чтобы замять свое дело, и Вы уедете восвояси, потеряв здесь весь товар и порядка четырнадцати миллионов. Но, возможно, ничего такого и не случится, и Вы с успехом провезете Ваш товар в нашу любимую страну. Как известно, кто не рискует, тот не пьет шампанское!
По мере перевода, Киа—Цзун все больше остывал и задумывался, он даже не заметил, как огромный кусок пепла упал на его огромное пузо, которому обзавидовались бы все танцовщицы восточных танцев, уж они-то сделали бы с этой бесформенной массой такие трюки!
– Когда Вы приходите в магазин, Вам делают скидку, если Вы потратили немалую сумму денег, либо если Вы являетесь давним покупателем. Придя сюда сегодня, Вы не выполнили ни первое, ни второе условие. А значит, требуете скидку безосновательно, чем очень меня оскорбляете. Простите, но я не пойду на уступки, только из-за того, что Вы такой большой и сексапильный.
Перед последним словом переводчик запнулся, видимо подбирая эквивалент слова «сексапильный» на японском, а может, потому что не поверил услышанному, и его не стоит винить в сарказме. Назвать Киа—Цзуна сексапильным могла бы только хорошо проплаченная проститутка под кайфом.
С минуту в комнате царила тишина. Сумоист судорожно перебирал математические расчеты в голове, Роберт нервно теребил нитку в кармане брюк, и только Эрик уже строил дальнейшие планы на вечер: наверное, он посидит немного в кабинке ночного клуба, слушая заводную музыку и попивая то самое шампанское за риск, а потом отведает наинежнейший манговый мусс в ресторане, и если встретит приглянувшихся девушек, то пригласит в свой пентхаус, где в данный момент происходила глобальная зачистка и реставрация, подобно тому, что наблюдаешь на улицах перед Днем Города.
А все потому, что Эрик уже знал, что японец согласится.
Наконец, Киа—Цзун снова рявкнул, и переводчик произнес:
– Господин Киа—Цзун согласен на тридцать процентов.
– Отлично!– Эрик с демонстративным добродушием пожал японцу руку.
После того, как гора сала и переводчик удалились в сопровождении телохранителей, Роберт плюхнулся на диван так, словно отработал восемнадцатичасовую смену где-нибудь на китайской фабрике по сбору телевизоров.
– Боюсь, этот диван исчерпал свой десятилетний гарантийный срок за прошедшие десять минут, – Эрик указал на продавленные сумоистом сидения. – Кстати, о десяти минутах! Ты мне должен!
– Я не спорил с тобой, забыл? – ответил Роберт.
– Согласен на бутылку Макаллана, что мы разопьем в ресторане!
– Завтра надо проверить городской склад, партия Локка будет больше в полтора раза. И я с тобой не спорил.
– У нас что спецзаказ? Согласен на оргию с проститутками!
– Мы готовимся к открытию летних кафе, они закупят до шестидесяти процентов с партии. И я с тобой не спорил.
– А ребята придут? Тогда хотя бы стриптиз бар и танец на коленках!
– У Марка свидание, у Рудольфа заболела малышка, а Десмонд, как всегда ищет приключения на задницу. И я с тобой не спорил.
Роберт уже выходил из переговорной, когда Эрик остановил его у дверей.
– Роберт, да брось. Давай выпьем! Новая сделка, а отметить не с кем! Это неправильно! Мы всегда обмывали сделки!
Роберт вздохнул.
– Эрик, уже поздно, я обещал Лидии устроить киновечер. Отметим завтра за завтраком или обедом.
Эрик грустно улыбнулся и кивнул.
– Как скажешь. Смотри, не отрасти себе вагину, мисс Нежность.
Роберт гоготнул и исчез, оставив Эрика одного в комнате, пропитанной кислым запахом табака.
Донеслась знакомая раздражающая мелодия. Что за черт? Почему она преследует? И только достав телефон, Эрик вспомнил, где слышал эту назойливую ретропесню. Сегодня утром она заставила его поверить в нашествие инопланетян своими резкими и противными звуками. Это было автоматическое напоминание.
