В кабинете уже ждала Илона. Кажется, сегодня она добавила румян к щекам и подкрутила волосы в гладкие волны, малиновые губы подчеркивали свежесть лица. Но во всей этой подготовленной красоте чувствовалось напряжение. Оно было понятно, ведь Илона осознанно шла на риск быть разоблаченной Калевом! Вот уж никогда бы она не подумала, что случится такое – Илона нарушит правило! Выросшая в строгой педантичной семье с ярко выраженным аристократичным консерватизмом, Илона была неисправимой умницей и послушницей. А сейчас! Вы только посмотрите на нее! Они заговорщически нарушают приказ главврача! Нервы Илоны уже давно бы сдали, если бы рядом не было Йокина. Он потряс ее девчачье сердце до глубины. Она готова была идти за ним в огонь и воду. Его зрелый возраст, определенная мудрость, профессионализм и доброта всколыхнули в Илоне необыкновенное чувство, придававшее храбрости приходить на не всегда приятную работу, хоть она и обожала помогать нуждающимся, накладывать, пусть даже не умело, макияж. Но самое главное, это возвышающее чувство придавало уверенности в нарушении запретов.
– Доброе утро, Зорий, – улыбнулась Илона.
Доктор кивнул.
– Где Нина? – спросил он.
– Остап скоро приведет ее.
Тень сомнений заставляла губы Илоны дрожать. Зорий считал неправильным заставлять медсестру идти на столь опасный риск вместе с ним, но ему нужна была поддержка, пусть даже не профессиональная, но чья-либо. Зорий подбадривающе положил руку на худенькое плечо.
– Мы поступаем правильно! – произнес Зорий.
Илона улыбнулась доктору, но скорее из вежливости, чем из уверенности.
– Если доктор Калев забрал ее у Вас, на то были весомые причины, – прошептала Илона.
– Калев еще молод и не всегда умеет правильно расставить приоритеты при сложных обстоятельствах! Иногда таких людей нужно подталкивать в верном направлении. Он оставил всякие попытки помочь пациенту из-за страха усугубить болезнь. Но, Илона, куда еще хуже?
Илона соглашалась с каждым словом доктора. Она, как никто другой, понимала, что пассивным лечением, которым они занимаются с Ниной, они не то что ничего не добьются, но просто загонят девушку в постель с нефункционирующими органами. За десять лет безрезультатного, надо сказать, лечения физическое состояние Нины обоснованно ухудшилось. Транквилизаторы, нейролептики, антидепрессанты, психостимуляторы: каждая категория препаратов нашла место в истории болезни Нины Эстер. Казалось, что врачи вели скрытое соперничество за оригинальность идей, выписывая препараты на каждую букву алфавита. Со временем Илона поняла, что в рецептах над психотропными препаратами стали преобладать медикаменты далекие от лечения психических расстройств: кортикостероиды, холеретики и холекинетики, батилол, лейкоген, метилурацил, нефропротекция с периодическим гемодиализом, инсулин и еще множество других сложных названий, предназначенных для лечения побочных эффектов, вызванных коктейлем из антипсихотических лекарств. Разглядывая толстую коричневую папку с пятнами от кофе и чего-то жирного с напечатанным названием «Медицинская карта» и с написанным от руки «Нина Эстер», уже несколько раз за эти года обведенным фломастером, Илона явственно представляла скорое будущее Нины. Первыми откажут почки, неспособные более справляться со своей работой. Далее, повышение активности печеночных трансаминаз приведет к нарушению функции печени. Бронхорея и бронхоспазмы сделают свою работу с легкими. Снижение артериального давления и тахикардия приведет к полному износу сердечной мышцы. Но к тому времени Нина уже будет блюсти непрерывный постельный режим и ждать пересадки органов, которая так и не произойдет – она попросту не подойдет по физическим критериям отбора в лист ожидания. Так что еще через десять лет Нина станет одним из тех «овощей», на которые невозможно смотреть без сострадания и отвращения. Отвращение к «овощу» или же к разводящим руками докторам, а может к законодательству, не имеющего решения для проблемы Нины или к трусости всех окружающих? В любом случае, все это будет уже неважно, ведь одна жизнь будет потеряна безвозвратно.
На глазах Илоны навернулись слезы. Она свято блюла заповеди. Не убий! И Илона поняла, что, оказывается, блюсти эти, казалось бы, элементарные заповеди, хранящие человеческую мораль, не так-то просто.
Послышались шаги, и тотчас же из-за угла появился высокий широкоплечий и угрюмый, как обычно, Остап. Возле него семенила Нина. Она еще не до конца очнулась ото сна и вяло следовала за санитаром. Илона улыбнулась. Молчаливый Остап стал для Нины одним из самых близких людей в мире, хоть они и не разговаривали толком. И сейчас сонная Нина, не задумываясь, шагала рядом с мужчиной, веря, что в злое место он ее не приведет. И она была права. Всем своим сердцем Илона верила, что сейчас они начнут ей помогать.
– Доброе утро, – пропела Илона.
Остап кивнул. Нина, как всегда, была безмолвна.
Илона рукой указала на дверь в кабинет. Остап, как учил этикет и правила лечебницы, пропустил вперед даму и пациента, и зашел следом. Тяжелая дверь плотно закрылась.
Коридор привычно по-утреннему опустел.
В комнате за стеклом доктор Йокин уже суетливо возился с инвентарем, готовясь к приему. Открывшаяся за спиной дверь, отвлекла его внимание.
– Доктор Йокин, – позвала Илона.
Йокин увидел рядом с медсестрой Нину. На лице у девушки отчетливо рисовался след от мятой подушки, короткие волосы небрежно растрепаны, в уголках глаз утренний сухой налет. И хоть всем своим видом Нина подтверждала видимость сонного человека, любопытство в глазах выдавало ее.
– Здравствуй, Нина, – поприветствовал Зорий.
Нина молча прошла внутрь и стала разглядывать необычное кресло.
– Мы находимся в кабинете гипноза, – начал объяснять Зорий. – Здесь мы попробуем новый метод лечения. Не бойся, он безболезненный.
Нина знала, что доктор собирался сделать. Она весь вчерашний вечер чувствовала какое-то напряжение в воздухе. Что-то решалось. Она не знала, как назвать это чувство, оно возникало очень редко, а потому было особенным. Это чувство сравни тому, как если чувствуешь чей-то пристальный взгляд на затылке, но сколько бы Нина ни оборачивалась, сзади никого не было. И, тем не менее, ощущение слежки продолжалось. Сердце билось тревожно и даже панически, словно ему не хватало воздуха, в животе периодически сжимался кулак, словно в страхе, а в голове становилось подозрительно спокойно. Не было кошмарных видений, чудовищного шепота монстров, лишь мигрень нарастала к концу вечера. И вчера Нина поймала себя на том, что понимает, что это за чувство – ожидание. Она ждала чего-то, но только не знала что, лишь была уверенна, что это – что-то очень важное.
– Прошу, садись, – Йокин оторвал Нину от разглядывания странного кресла.
Нине уже приходилось быть у стоматолога, правда, всего лишь однажды. У него было похожее кресло, только посовременнее, что ли. Здесь же полулежачее кресло обтянуто коричневой кожей и у него более широкие подлокотники. Кожаные ремни добавили значительное отличие.
