– Ты врешь! – заревела Нина.
«Мы никогда не врем тебе, Нина»
Нина закрыла лицо руками.
«Если мы уйдем, ты никогда не найдешь его»
«Ты никогда не отомстишь за смерть родителей»
«Ты хочешь забыть их?»
«Ты хочешь позволить Мике жить?»
«Но ведь он убил их!»
«Ты должна отомстить!»
«Мы поможем найти его»
«Ты сделаешь с ним все, что захочешь»
«Его кровь будет течь ручьями, как когда-то текла из твоих родителей»
«Его крик будет долгим и отчаянным, как твое ожидание мести»
«Ты сама свершишь суд»
Монстры один за другим переставали метаться по комнате, и присоединялись к многоголосому хоровому шепоту, словно, чувствуя заново обретенную силу.
«Таков наш смысл»
«Такова наша суть»
Монстр-парламентер медленно приподнялся, опираясь на оставшиеся конечности. Он придвинулся ближе к Нине и снова протянул ладонь.
«Такова плата, Нина. Ты наслаждаешься местью – мы наслаждаемся кровью»
Нина в последний раз содрогнулась в плаче. Она не могла отпустить родителей в забвение! Она не могла так поступить с ними! Они должны быть отомщены! Это справедливо!
Ее рука вытянулась навстречу Монстру, дрожащие пальцы дотронулись до Его холодных пальцев. Нина взглянула на безликого, словно ища в нем правды, но, разумеется, Его правда была лишь Его. Ладони сжались в рукопожатии, и Монстр рывком поднял Нину с колен.
Тело Нины вдруг внезапно обмякло. Зорий автоматически приложил пальцы к пульсу. Жива! Но пульс едва прощупывается! Нина полностью отключилась. Что, интересно, произошло? – спрашивал себя Зорий, развязывая ремни.
– Илона! Мне понадобится каталка!
Илона моментально сорвалась выполнять поручение, но тучный Остап ее остановил. Все-таки таскать такие тяжести не для хрупких девушек, как Илона.
– Понадобится капельница! У нее понижено давление! Приготовь кордиамин! – командовал Зорий Илоне за стеклом.
Илона немедленно стала обыскивать ящички с медикаментами.
– Калев меня пристрелит, – бормотал Зорий, отвязывая последний ремень.
И хотя Зорий понимал, что сегодняшний прием был успешным, ведь он, наконец, увидел, с чем имеет дело, он будет в немилости у главврача, пока не предоставит тому убедительный план лечения. И все же Зорий был рад. Он видел этот план лечения! Он сможет помочь Нине!
За всей этой суетой, Йокин не сразу заметил, что Нина открыла глаза и наблюдает за ним. Зорий даже испугался этого пристального взгляда. Он провел рукой перед глазами Нины, и понял, что это не самопроизвольные движения мышц, она действительно очнулась.
– Ох, Нина! Как я рад…
Но не успел Зорий договорить, как Нина резко вцепилась в его воротник, притянув его к себе с невиданной силой, словно то была не девочка шестнадцати лет, а зрелый мужчина! Нина впилась взглядом в глаза Зория. Доктор рефлекторно попытался отпрянуть, но Нина обхватила того ногами и не выпускала из крепких объятий.
Илона обернулась на крик Йокина. Шприц и ампула выпали из рук медсестры. Она в один прыжок оказалась у окна и замерла в ужасе.
Зорий с трудом выпрямился, вырываясь из объятий Нины, но она держалась крепко. Зорий пошатнулся и упал в сзади стоящее кресло. Нина села на него сверху и прижала коленями. Доктор оказался в ловушке. Прижатый пациенткой, сидящей на его животе, он уже не мог подняться.
Серебристые глаза впивались в мозг, заставляя клетки в буквальном смысле вскипать. Зорий закричал.
Илона забарабанила по стеклу, крича в унисон с доктором. Потом подбежала к двери, попыталась вышибить ту, но куда уж ей с ее малиновыми губами? Тщетные попытки Илоны пробраться в кабинет были смешны, и потому ей лишь оставалось стучать в стекло до боли в ладонях и с ужасом лицезреть жуткую картину.
Нина сжимала лицо Зория в руках, пристально уставившись в его глаза. Необыкновенная серость глаз Нины стала еще необыкновеннее, превратившись в яркое серебро, казалось, глаза неестественно светились. Йокин втянулся в спинку кресла, его била сильная дрожь. Доктор извивался так, словно пытался выбраться из смертельных объятий, но ему не хватало сил. Ядовитая серость глаз не выпускала, он не мог ни встать, ни кричать, ни даже моргнуть. Он смотрел в адские глаза, и с каждой секундой его лихорадило еще сильнее. Вскоре изо рта доктора забил фонтан пены.
Илона завизжала. Тут подоспел Остап. И он был не один. Его сопровождал Калев. Он едва соображал, что происходит. Нина сидит на враче, который бьется в конвульсиях. Шокирующая правда ужаснула Калева. Нина на его глазах убивала человека!
Гулкие стуки вывели Калева из потрясения. Это Остап выбивал дверь. Калев немедленно присоединился к бугаю, и они вместе через пару ударов вышибли дверь.
Остап тотчас же накинулся на Нину. Она попыталась вырваться из рук великана, но, разумеется, не смогла. Нина пиналась, лягалась, кусалась, била Остапа, но не из-за того, что он ей помешал, а из-за того, что уже потеряла контроль над собой, и не понимала, что происходит. Она выпустила монстров наружу, и теперь они едва хотели обратно.
– Илона, черт тебя побрал! – рычал Остап.
Илона, наконец, очухалась и подбежала к санитару. Он всегда держал шприц с транквилизатором в кармане. Уже через пару секунд желтоватая жидкость текла в бледное тело под силой поршня. Илона в страхе ввела максимальную дозу, позабыв на минуту о том, что масса Нины далека от тех лошадей старшего отделения. Постепенно мычания Нины затихали, и вскоре ее тело обмякло.
В кабинете наступила тишина. Она была такой неестественной и напряженной, что никто не имел храбрости ее нарушить. Остап с Илоной подошли к Калеву и все трое уставились на тело доктора Зория Йокина. Калев проверил его пульс. Доктор Йокин был мертв. Реанимация была бесполезна. У Зория из носа вытекала бесцветная жидкость – мозг. Ушные перепонки пробиты высоким давлением, о чем свидетельствуют струи крови из ушей. Мозг доктора в буквальном смысле изжарился изнутри.
Илона закрыла лицо руками и зарыдала. Это были звуки, разорвавшие, наконец, зловещую тишину. Остап грустно смотрел на Зория, не до конца понимая, от чего тот умер. Калев же не подал ни единого знака горечи, жалости или злости.
– Илона, позовите сюда санитаров с каталкой. Пусть отвезут тело доктора в морг, – скомандовал Калев.
Тотчас же рыдания Илоны наполнили коридоры лечебницы.
– А с ней что? – пробубнил великан.
Калев еще с минуту смотрел на мертвого Зория, потом, наконец, удостоил внимания лежащую на полу Нину. И впервые с трагедии проявил эмоцию.
– Запереть ее!
Глаза Калева сверкнули гневом.
