– Нина… – слезы мешали произносить слова, но для Нины они были ненужными. Главное – сила мысли.
Тори не понимала, что теряла сознание. Перед глазами мир сначала потерял четкость, потом померкли цвета. Темнота сгущалась, пока, наконец, мир не сжался в маленькую точку, которая исчезла в небытии, как и все остальное.
Посреди набирающей зеленой листвы аллеи стояла обшарпанная деревянная скамейка. На ней лежала девочка в халате и косынке. Глаза закрыты, руки безвольно свисали на землю. Дыхание размеренное, но очень слабое. Если ее не найдут в ближайшие пятнадцать минут, она умрет.
***
– Нина…
Она открыла глаза. Почему? Мгновение спустя она осознала, что ее разбудил чей-то шепот. Но чей? Нина привстала над подушкой и оглядела мрачное помещение, грозившее стать ее домом до конца жизни. Никого нет. Тем более странно. Она была уверена, что расслышала чей-то шепот на границе сна и яви. Нина села. Пружины железной койки уныло заскрипели, придавая окружающему миру еще более безнадежный дух.
Нина выжидающе притихла. Ну же, шепот, повторись…
«Нина…»
Сердце Нины ушло в пятки. Это был не просто шепот, это был отчаянный зов. Более того, Нина прекрасно поняла, кому он принадлежал.
Нина моментально вскочила с койки и в один прыжок очутилась у железной двери. Ее бледные худющие руки заколотили по холодному железу.
– Оста-а-а-ап!!! – неистово заревела Нина.
Она яростно барабанила в дверь, не желая замечать тупую боль в руках, которые с каждым ударом все больше краснели, рискуя разбиться в кровь.
– Оста-а-а-ап!!! – кричала Нина во все горло.
Паника нарастала, а тишина за дверью только еще больше распаляла неконтролируемое бешенство.
Нина зарыдала. Она чувствовала, как терялись драгоценные секунды. Еще немного и она потеряет единственного дорогого человека во всем этом чертовом мире! Остап, пожалуйста, услышь!
Наконец, за дверью послышался грохот – кто-то открыл дверь в это проклятое и забытое всеми царство. Окошко в двери изолятора открылось, и за ним показался худой санитар. Нина еще ни разу не видела его, но часто слышала его голос. Он определенно ей не поможет.
– А ну, заткнись! Чего разошлась? – санитар громко ударил по решетке какой-то трубой.
Но Нину едва это могло остановить.
– Оста-а-а-ап!!! – кричала Нина снова и снова.
Санитар был напуган. Он работал здесь всего несколько месяцев и редко видел пациентов, впавших в безумие. Однако, страшилки коллег про неконтролируемость этих припадков, а главное об их опасности, он помнил хорошо. Парень замешкался, не зная, что делать. Зайти в клетку с тигром, вооружившись шприцем? Или позвать кого-либо на помощь?
К счастью, помощь подоспела сама. В проеме появилась огромная фигура Остапа. Он словно разъяренный медведь кинулся к двери. Санитар от неожиданности отпрыгнул, и вроде даже вскрикнул, он сам точно не понял.
В окошке показался знакомый череп Остапа.
– Тори! – закричала Нина.
Остапу не нужны были лишние вопросы. Все, что ему понадобилось, Нина передала одним лишь взглядом.
В ту же секунду Остап исчез также внезапно и молниеносно, как и появился.
И тут все стихло. Молодой санитар так и не понял, что произошло. Секунду назад эта сумасшедшая готова была снести дверь не столько дробью, сколько своим ревом. А теперь же она вдруг замолчала. Да и куда убежал этот ее главный телохранитель, назначенный к ней самим доктором Калевом?
Санитар медленно подкрался к окошку в двери и заглянул так, как заглядывают только в звериное логово. Но пациентки не было видно. Санитар воспрянул духом и как можно громче хлопнул задвижкой окна, чтобы эта психичка поняла, кто здесь хозяин.
Нина сидела возле двери, погруженная в отдаляющиеся мысли Остапа. Она была с ним, когда он за секунду преодолел лестничный пролет из подвала на поверхность. Она следила за ним, когда он выбегал из дверей лечебницы, но она потеряла его, когда перед глазами у него мелькнули деревья аллеи. Теперь остается только ждать и надеяться. Черт, как же она ненавидит это! Надежда – не ее союзник. Она просто не хочет иметь такого союзника. Но надежда и не спрашивала разрешения Нины. Она просто засела внутри нее и не желала уходить.
– Пожалуйста, пожалуйста, – повторяла Нина вновь и вновь.
Теперь все зависело от ее верного медведя.
***
– Попробуем заменить галоперидол на трифтазин и добавим азалептин. Подождем пару дней, а там уже посмотрим, – говорил Калев, изучая медицинскую карту.
Сегодня у Алтона случился очередной приступ тактильных галлюцинаций, и он снова попытался забраться себе под кожу, чтобы вытащить скребущихся там невидимых насекомых.
– Что делать с Богданом? – спрашивала пожилая медсестра в толстых очках. – Он продолжает отказываться от еды.
– Продолжаем назначенное лечение, добавьте капельниц с глюкозой. Зонд всегда может подождать.
В кармане зазвонил телефон. Калев взглянул на экран: «Ирма Мазур». Главврач отделения детей с умственной отсталостью. Она уже второй раз звонит за последние четыре часа. Калев не смог ответить на первый звонок – Ирма позвонила как раз в разгар собрания попечительского совета. А после собрания Калев и позабыл о ее звонке. Сейчас же этот второй звонок, как раз, кстати, потому что после обхода буйного блока Калев вернется к уже надоевшей, но важной бумажной работе, во время которой он не отвечает ни на какие звонки.
Нажимая на кнопку ответа, Калев чувствовал какую-то тревогу, она была едва ощутима, но все же. Ирма Мазур была одной из тех ярых представительниц лояльного феминизма, где женщины предоставляют мужчинам командовать в семье, но никак не на работе. Здесь они пытаются в полной мере доказать свою независимость и умение достойно справляться с проблемами своими силами. За те два года, что Ирма работала в лечебнице, она звонила Калеву только по действительно важным вопросам касательно организации работы ее отделения.
– Ирма, добрый день! – голос Калева с фоновыми звуками коридора прозвучал донельзя занятым.
– Доктор Калев, прошу прощения, что отвлекаю, – басовитый голос Ирмы был, как всегда, ровным и спокойным.
– Не стоит, Ирма. Чем могу помочь?
– Не знаю, насколько это уместно, но Вы еще очень давно просили позвонить Вам, если одной из наших пациенток станет хуже. Помните?
Калев задержал дыхание.
– Виктория Тамм, – добавила Ирма.
Калев даже остановился на полпути в кабинет. Сердце застучало быстрее, ему не нужны были часы, чтобы высчитать пульс.
– Доктор Калев, – голос Ирмы звучал, словно через плотный занавес, – Виктория впала в кому…
Ирма не успела договорить, связь оборвалась. При повторном наборе Калев не отвечал. Ирме показалось это странным, но у нее было слишком много дел, чтобы беспокоиться о главвраче, который уже через несколько минут стоял перед ней, запыхавшийся, раскрасневшийся, с белыми пятнами на лице. Он немедленно приказал Ирме провести его к Виктории. Ирма не отказала. Она поняла, что, скорее всего, Виктория приходится ему родственницей, раз он так сильно переживает за нее.
