«Впусти нас, Нина»
«Правосудие должно свершиться»
«Она заслужила…»
И вот Нина уже сидит не в фешенебельном ресторане, а в затхлой старой палате, где воняет экскрементами. Нину охватила ярость. Снова послышался детский плач. Он был такой отчаянный, такой жалостливый и печальный! Обида мальчика все больше сливалась с ее собственной, и она уже не знала, кто она: Нина или Конрад? Вот она лежит рядом с ним, а вот она уже и есть он. Ей очень плохо, у нее болит за грудью, ноют пролежни на спине и ногах, ее беспрестанно тошнит, но она не может блевануть из-за пластиковой трубки в гортани. Врачи снуют туда-сюда, брезгливая старая медсестра меняет простыни под ней и приговаривает «Побыстрее бы уже подох! Сколько можно подчищать за ним?!», а она только и может, что плакать, выворачивая душу наизнанку, лишь бы они поняли ее, лишь бы позвали маму.
Нина снова зажмурилась, пытаясь избавиться от столь реалистичного видения. Глупый совет, Эрик! Глупый! Она должна была принять галоперидол! Нельзя с Ними шутить!
– Пожалуйста! Не надо! – из зажмуренных глаз Нины заструились слезы.
Нина держит Конрада за руку, он умирает. Он смотрит на нее с мольбой в глазах, но она не может ему помочь, потому что он умер десять лет назад. И вот он уже держит не ее руку, рука Нины вдруг превратилась в скелет с лохмотьями кожи. Монстры подобрались к ней в точке невозврата. Эти ублюдки всегда знали, как сломить ее.
«Впусти…впусти…», – молил Конрад.
И тут раздался голос той, кого ей, ну, никак нельзя было слышать.
– Роберт, вызывай скорую! – воскликнула Лидия.
Видения заполонили все вокруг, Нина провалилась в пустоту.
Внезапно Нина замерла, дрожь прекратилась. Дыхание стало ровным и глубоким, словно ее отпустило.
– Где чертова машина? – кричал Рудольф.
– Она в порядке?
– Что с ней?
– Эрик, как она?
– Это эпилепсия?
– У нее есть лекарства? – раздавалось со всех сторон.
Но Эрик не мог ответить ни на один вопрос, он не понимал, что происходило с Ниной.
И тут ее глаза открылись. Последняя слеза соскользнула с ресниц и упала на тарелку с остывшими ребрами ягненка.
Нина медленно перевела взгляд на Эрика, и этот взгляд хищника заставил его волосы на затылке встать дыбом.
– Нина? – позвал он.
– Нет. Не угадал, – произнесло что-то надрывным шепотом из уст Нины.
Она злобно ухмыльнулась. И тут к своему ужасу Эрик понял, что это не Нина.
– Эрик, чего ты ждешь? Ей надо в больницу, вдруг… – начала Лидия, но ее перебили.
– Засунь свою лживую заботу себе в задницу! – проревела Нина так, что все замерли.
Нина одарила Лидию таким злобным взглядом исподлобья, словно была готова наброситься на нее.
– Что происходит? – шепотом спросил кто-то.
– Такое с ней иногда бывает. Не волнуйтесь. Эрик знает, что делать. Так ведь, Эрик? – Роберт вперил взгляд в друга.
Но тот едва ли мог что-то предпринять. Нина начала прогибаться в кресле так словно что-то ломало или просыпалось внутри нее? Внутри нее сломалась защита, и Монстры вылезли наружу. Он стал лихорадочно вспоминать все, что было написано в медицинской карте о способах возвращения Нины обратно, но как назло, эта часть никак не всплывала в памяти. Наверное, потому что он не отнесся к этому серьезно.
– Лживая сука! – прошипела Нина, сверля Лидию взглядом исподлобья.
Эрик переглянулся с Рудольфом. Марк и Дэс занервничали. Уж эти четверо отлично помнили, на что способна Нина. Марк вжался в спинку кресла, а Дэс схватился за нож, не понимая, что собирался делать с ним – зарезать Нину что ли? Сыграл защитный рефлекс. Уж он-то был прекрасно знаком с невероятными актерскими способностями Нины изображать людей. А именно – подчеркивать особенности голосов и их тембр. И сейчас ее голос говорил о том, что она не в себе. Это была не Нина. Тихоня Нина исчезла, а вместо нее наружу вырвалось нечто озлобленное и беспощадное. Это был ее двойник-убийца. И Эрик понял это слишком поздно.
– Заботливая мразь… – Нина растягивала каждый слог. – Где же твой сынок?
Роберт почувствовал, как у его невесты напряглись мышцы спины. И даже, несмотря на то, что ей удалось сохранить спокойствие на лице, она задержала дыхание.
– Мамочка, ты принесла мне грузовик? – вдруг запела Нина нарочито детским голоском. – Мой желтый грузовик, что дядя подарил? Ох, ну, ладно, может, сегодня найдешь! Я буду ждать!
У Лидии округлились глаза.
– Мамочка, почему ты плачешь? – продолжала Нина. – Мне вовсе не больно! Я скоро поправлюсь, и мы пойдем в парк! Я хочу покормить лебедей! Ты приготовишь грушевый пирог? Твой грушевый пирог – самый лучший в мире, мама! Я буду ждать.
– Нина … – Эрик попытался остановить тираду непонятного ему монолога, но Нина лишь еще сильнее вцепилась в край стола, в этом состоянии сил у нее не занимать.
Внезапно детский восторг на лице Нины сменился искренним испугом.
– Но как же я, мамочка? Ты возьмешь меня с собой? Куда ты едешь? С дядей Славой? Но почему мне нельзя? Мамочка, а когда ты вернешься? Я буду скучать. Я буду ждать тебя…
Слеза скатилась по напудренной щеке Лидии. Ее сын заговорил с ней с того света. Как это возможно?
– Сегодня я видел сон, мама. Ты пришла ко мне, а я больше не болел. Мы пошли в доки на твою старую яхту. Было так красиво! Так чудесно пахло вокруг! Ты разрешила мне порулить, как тогда, помнишь? Мамочка, мы ведь еще вернемся туда, правда? Обещаешь?
Лидия закрыла лицо руками и содрогнулась в беззвучном рыдании.
– Лидия! – удивленно позвал Роберт.
Вдруг Нина исказилась ненавистью в лице:
– Нет! – злобно рыкнула Нина и ударила по столу с такой силой, что зазвенели приборы.
– Нет… – прошептала Нина и заплакала, – ты не сдержала обещание! Ты оставила меня, мама. Бросила! Забыла! А я ждал. Я знал, что умираю. И ты знала. Мне было так больно, мама. Так больно! Я не мог дышать. Мне вставили трубку в глотку, и я не мог говорить. Я хотел позвать тебя, но не мог. Мне было так страшно! Так одиноко! Но я все ждал тебя! Я так долго умирал, мамочка… Я так долго горел в этой агонии…
Лидия зажала рот руками, сдерживая всхлипы. Роберт не понимал, что происходит. Зря он не пошел на тот злосчастный ужин, когда его четверо друзей познали чудовищные таланты Нины вскрывать секреты точно язвенные нарывы. Они оказались на месте Лидии неделю назад. И никому из них не хотелось оказаться на нем еще раз.
Внезапно Нина так резко встала, что кресло перевернулось.
– А ты, уличная шалава строила новую жизнь! Потаскуха! Шлюха! Фальшивка! – заорала Нина и смела со стола посуду.
