Нина уже ступала по холодному песку, когда вдруг остановилась и обернулась.
– Я должна побыть одна, – сказала она.
Роберт не мог не заметить перемены в ее состоянии. Испарина исчезла, глаза выражали настойчивость, голос спокойный и, вообще, Нина приободрилась. Что было неудивительно, ведь в такой мороз взбодрится даже Санта Клаус.
– Я не могу оставить тебя! – настаивал Роберт.
Еще чего не хватало! Вокруг кромешная тьма, и грохот волн, а еще минус двадцать и, вообще, зима!
– Я должна побыть одна, – повторила Нина.
Облачка пара, вырывающиеся из ее рта, так рьяно контрастировали с тонкой шелковой сорочкой.
Нина развернулась, уверенная в том, что Роберт услышал ее и не станет преследовать, и направилась вперед к самой кромке моря.
Роберт так и застыл на месте, зажав в кулаке маленький предмет, что Нина обронила на ходу.
Роберт взглянул на показатели градусника: сорок три и четыре.
Это невозможно! Температура в сорок два градуса является смертельной для человека. Но глядя на то, как отдаляется белая сорочка в темноте, Роберт понимал, что все людское чуждо Нине.
Она – не человек. Она – чудо.
***
Время наводить порядок. Порядок во всем: и дома, и в целом мире.
Прошел практически месяц с тех пор, как он въехал в свою новую обитель здесь на холмах. Этот дом пустовал почти тридцать лет, и Томас стал первым его жильцом. Ему это нравилось. Он физически ощущал пустоту и девственность дома. Он здесь первый из всех живущих ступает по мраморным полам, трогает стены из рельефного камня, и дышит нетронутым воздухом. Он всегда должен быть первым во всем.
На протяжении всего месяца здесь велись интенсивные работы по обновлению интерьера: тридцать лет все-таки немалый срок для таких конструкций. Особняк состоял из трех этажей с четырехметровыми потолками, в огромной гостиной этажи совмещались, создавая по-настоящему королевский зал.
Дом был построен на холмистой местности, а потому пестрел разнообразными выступами, мансардами и балконными террасами. На уровне второго этажа к дому примыкал широкий бассейн, залитый прямо в скалистый выступ. Между кромкой бассейна и пропастью у подножия холма проходила лишь метровая тропинка, выложенная мраморной плиткой. С этой высоты открывался потрясающий вид на город вдалеке.
В доме было до двадцати разных комнат, переделанных в спальни, кабинеты и тренажерные залы. Томас всегда разрешал бойцам проживать под одной с ним крышей, но вовсе не потому, что одиночество претило ему, он наоборот находил в нем покой и возможность основательно подумать над очередным планом по захвату целого мира. Соседство с бойцами исходило скорее из практических соображений.
На территории в два гектара, принадлежащей особняку, также размещался отдельный небольшой дом для бойцов и личного штата Томаса, состоящего из двух садовников, которые уже вовсю облагораживали окрестности, расчищая завалы снега. Престарелый дворецкий Вальтера, который до сих пор в свои семьдесят с небольшим лет продолжал активно управлять хозяйствами Томаса на протяжении вот уже тридцати лет, и две служанки, которых Вальтер везде возил с собой. Ингрид и Кристин – единственные женщины во всем этом мужском царстве, такие же призраки, как и сам старик Вальтер, подтверждающие свое существование лишь ежедневно сменяющимися полотенцами и бельем, кухонными ароматами и отсутствием пыли даже в самых отдаленных местах и неиспользуемых комнатах. Таков был заведенный много лет назад порядок в каждом доме Томаса. И это четкое распределение обязанностей и строгая северная выдержанность работников были столь же стабильными, как и их верность.
Весь интерьер особняка был выдержан в стиле минимализма. Ничего яркого и бесполезного, все должно иметь смысл. Вся восточная сторона особняка была выполнена из стеклянных стен, таким образом, дом просыпался с восходом солнца, которое естественным образом освещало дом изнутри. Томас любил огромные пространства, а свет всегда делает их шире.
Мебель была под стать дизайну: сдержанная, эргономичная, без малейшего намека на декор. Упрощенный до элегантного минимума камин в гостиной со свисающими над ним гигантскими каменными плитами создавал впечатление высокотехнологичной пещеры с маленьким аккуратным пламенем.
И весь дом был наполнен холодными серыми тонами, оттенков которых здесь можно было насчитать до нескольких сотен тысяч.
Этот дом в полной мере отражал весь внутренний мир Томаса: суровость, хладнокровие, бесчувственность.
Томас стоял в тускло освещенном кабинете и смотрел в окно. Там вдалеке яркими разноцветными огнями в ночи горел город. Его город. Он принадлежит ему по праву. Томас любил предаваться наблюдению, это занятие помогало сконцентрироваться и отшлифовать план до безупречного состояния. Город словно дразнил его своей мнимой недоступностью, грозил затащить в силки обманом и уничтожить. Томас должен быть осторожным, но не терять напористость, он должен идти вперед, предугадывая сразу десять следующих шагов противника. За свою жизнь он отлично поднаторел в этой шахматной игре, и эта партия должна была стать фееричной и заключительной.
Томас не верил в предначертанную судьбу или злой рок. Он был уверен, что пишет свою историю своей же рукой. Нет бога, нет дьявола. Есть лишь люди. Каждый наделен потенциалом изменить мир, и лишь сильнейшим это удается. Томас верил в удачу. Он верил, что удача всегда на стороне бесстрашных. Таких, как он. Поэтому он держал в руке грязный, вонючий, дотертый до дыр вязаный шарф в черно-красную полоску и понимал, что ему снова представился шанс.
Дверь в кабинет издала тихий щелчок и открылась. В проеме показался Арн. Он беззвучно прошагал к Томасу и остановился, выжидая разрешения заговорить.
– Что ты узнал? – раздался ровный хриплый голос.
– Немного.
Арн всегда был честен с Томасом, не старался прикрыть свои промахи и ошибки, это было бы глупо, а иной раз смертельно. Томас обладал нестандартным мышлением. Никогда не угадаешь, что он увидит в том или ином провале: непростительную ошибку или же неожиданно представившийся шанс на успех?
Арн протянул несколько фотографий. Движения Томаса были такими же размеренными и уверенными, как и его голос. Он взял фотографии и начал сосредоточенно разглядывать каждый миллиметр на них.
– Она появилась у Эрика недавно. По крайней мере, летом прошлого года никто не замечал ее рядом с ним.
– Кто она?
– Неизвестно.
Томас разглядывал худенькую девушку, вышагивающую рядом с Эриком в окружении телохранителей. По внешнему виду Томас сразу сделал вывод, что она не является его родственницей, у них не было ничего общего в чертах, что передавались по генетическому коду. Эрик был выходцем западных народностей с квадратной челюстью, острым прямым носом, волевым подбородком, высокого роста и с густыми каштановыми волосами. Девчонка же имела больше общего с ближним севером: слишком бледная кожа, не предрасположенная к загару, волосы совершенно точно отдавали рыжеватостью, хотя истинный цвет был спрятан под краской, тонкие губы, впалые щеки и невероятно огромные светлые глаза, о которых Арн мог рассказывать часами.
