Где тогда находился Петр? Этого мы не знаем. Может быть, он уехал из Рима по какому-то другому делу, потом вернулся в Рим и был там распят? Возможно, в легенде о вопросе «Куда ты идешь?» не все чистый вымысел и Петр покинул Рим, спасая свою жизнь. Согласно некоторым источникам, даже Павел на какое-то время уезжал из Рима в Испанию, затем вернулся и тоже был в Риме казнен. Значит, Марк взялся за перо под влиянием той же причины, которая, как мы видели, побудила писать его собратьев на Востоке: апостолы разъехались, и это стало толчком к написанию евангельских текстов. Его Евангелие написано в середине правления Нерона, когда христиане еще не страдали от преследований, потому что у Марка так же, как у Луки, нигде не чувствуется страх, в котором жили христианские общины Рима в 65–66 гг. Если бы Марк писал в эти годы или позже, разве он был бы так снисходителен к римлянам в своем рассказе о суде над Иисусом?
Марк, секретарь и переводчик Петра, вписал в свое Евангелие некоторые элементы его катехизиса; так утверждают Ириней Лионский, Папий и Климент Александрийский. В некоторых местах он, раскрывая свою тему, приводит целый набор мелких подробностей, точных, детально описанных, живописных и волнующих. И нам кажется, что их сообщил исключительный свидетель событий — Петр, чья фигура выделяется на фоне остальной группы. Не потому ли это Евангелие кажется таким полным жизни и огня, таким конкретным и ярким? Или эти качества созданы изобретательностью автора и образностью его стиля?
Марк не ограничился тем, чтобы включить в текст воспоминания князя апостолов или записать его проповеди. Он соединил в одно целое попавшие в его руки два документа на греческом языке, произошедшие от еврейского сочинения Матфея, однако, насколько мог, избавился от их стилистических особенностей. Этот синтез вполне понятен: Петр и Павел оба приехали в Рим. Не желая «ничего забыть», Марк объединил две традиции, чтобы создать из них торжественный окончательный текст. Об этом свидетельствуют начальные слова его Евангелия: «Начало Евангелия Иисуса Христа, Сына Божия».
Это Евангелие, предназначенное для римских христиан, пришедших из язычества, полно латинизмами, и в нем опущены некоторые подробности палестинской жизни, неинтересные его читателям. Зато, как мы уже видели, Марк разъяснял им те еврейские обычаи, о которых считал необходимым рассказать. Книжка, как свидетельствуют некоторые рукописи, кончалась обнаружением пустой гробницы
. Позже она была дополнена коротким финалом и длинным финалом, в котором были объединены явления Иисуса, упомянутые в остальных трех Евангелиях. Длинный финал, который присутствует в 99 % рукописей (но не в Синайском кодексе и не в Ватиканском кодексе), Церковь считает наиболее верным евангельской традиции.
Так в каком хронологическом порядке были написаны синоптические Евангелия? Кроме арамейского Евангелия Матфея (60–61), которое признано первым и послужило образцом для других, их трудно расположить по времени написания, поскольку они создавались почти одновременно. Ириней называет тот порядок, которого придерживается Церковь, — Матфей, Марк, Лука. Но Климент Александрийский, опираясь на «традицию первых пресвитеров», утверждает в своем сочинении Hypotyseis, что первыми были Евангелия, в которые входят родословные (от Матфея и от Луки)
. То, что рассказы о детстве Иисуса у Матфея и у Луки не совпадают и что эти тексты очень быстро распространялись среди первых христиан, заставляет думать, что они были написаны почти в одно и то же время (как уже было сказано, около 62–63 гг.). В таком случае Марк, литературно соединивший оба греческих перевода арамейского Евангелия Матфея и добавивший к ним то, что помнил сам из устного катехизиса Петра, написал свое Евангелие последним, возможно в 64 г. Картина сложная, это надо признать, но именно она при нынешнем состоянии исследований является лучшим решением той головоломки, которая называется «проблемой синоптических Евангелий».
3. Евангелист Иоанн, свидетель истории
Нетипичное Евангелие
4-е Евангелие сильно отличается от синоптических, и нет ни малейшего сомнения, что оно было написано очевидцем событий, Иоанном, «возлюбленным учеником» (или «учеником, которого Иисус любил»). Автор настаивает на том, что он человек апостольский, искренний, достойный доверия, и не скрывает, что цель его работы — показать, что исторический Иисус и Христос веры — одно и то же, что воплотившийся Иисус — это вечный Христос, тот, который присутствует в Своей Церкви. Поэтому Иоанн коротко, но точно описывает общественную жизнь Иисуса как главный этап истории спасения.
Анализ этого Евангелия позволяет обнаружить у него несколько сильных сторон:
1. Его независимость от трех остальных.
Хотя можно предположить, что Иоанну были известны некоторые сведения, которые есть в синоптических Евангелиях (например, он знал о существовании группы Двенадцати), он ничего не заимствовал из их текстов, поскольку, в отличие от остальных авторов (за исключением Матфея, написавшего ранний вариант арамейского Евангелия от Матфея), он был очевидцем того, о чем писал. Но не исключено, что он прочел их сочинения (по меньшей мере Евангелия Матфея и Луки). Различия между его Евангелием и тремя остальными сильнее, чем различия между ними. Зато можно заметить немало совпадений с текстом Луки. Это объясняется не письменным, а устным контактом, то есть Лука не имел под рукой Евангелие Иоанна (когда Лука вел свое расследование, Иоанн еще не написал свою книгу), но почти нет сомнений в том, что он встретился с любимым учеником Иисуса, слушал его проповеди, запоминал рассказы, записывал подробности, схватывал на лету выражения и точные термины. Сходство словарного состава так велико, что исключает знакомство Луки не с Иоанном, а с кем-то из учеников, воспринявших «Иоаннову традицию». Немецкий экзегет Адольф фон Гарнак нашел у Луки (в Евангелии и Деяниях) минимум тридцать два слова, которые есть у Иоанна, но отсутствуют у Матфея и Марка.
2. Литературное единство, однородность стиля, единство мышления и богословской точки зрения
.
Разумеется, в работе Иоанна встречаются неуклюже написанные места, грубые стыки, плохие швы. Также в ней есть несколько вставок, сделанных не автором. Но, если не считать этих добавок, которые легко заметить, его Евангелие написано рукой одного человека. Его стиль прост и заимствован из арамейской поэзии (в особенности это относится к прологу), словарный состав один и тот же от начала до конца, сюжет и вытекающая из рассказа богословская концепция не содержат никаких противоречий и неувязок. То же можно сказать и о посланиях Иоанна. Этот евангелист обладал уникальным чувством композиции и так же, как Лука, был прекрасным мастером построения сцен, но в своем собственном стиле.
3. Весьма сложная архитектура рассказа, которая свидетельствует о хорошем знакомстве автора не только с Еврейской Библией, но также с порядками Храма, с иерусалимскими праздниками и жизнью в Иерусалиме.
Ничего подобного этому нет в синоптических Евангелиях.
Иоанн, на мышлении которого его сан священника оставил глубокий отпечаток, оставил нам ценнейшие сведения о топографии и о еврейских обрядах той эпохи. В его тексте есть тонкая игра символов, разнообразные многоуровневые метафоры, имеющие много весьма богатых смыслом прочтений, которые до сих пор не перестают нас удивлять. Это доказывает, что христианство при своем рождении не было всего лишь религией неученых бедняков, но обращалось и к образованным слоям общества. В число любимых литературных приемов Иоанна входят неверное понимание или недомолвка, двусмысленность и, прежде всего, ирония — знаменитая ирония Иоанна, когда он словно подмигивает читателю и тот понимает, что упомянутое действующее лицо или лиц ослепляет заблуждение.
