Эффекты организационных изменений такого рода стали особенно заметны в статистике производительности на уровне отрасли.
[177] Резкий рост производительности в 1990-е годы был наиболее заметен в компьютерных отраслях, однако в первые годы XXI века общая производительность стала расти еще быстрее, когда повысилась продуктивность в других индустриях. Как и в случае других универсальных инноваций, значение компьютеров проявилось в их способности влиять на производительность далеко за пределами «домашней» отрасли.
В целом рост производительности в Америке в нулевые годы превысил даже стремительные темпы роста бурных 1990-х, которые, в свою очередь, были выше, чем рост в 1970-е или 1980-е годы.
[178]
В наши дни продуктивность американских рабочих выше, чем когда-либо в истории, однако, если пристальнее взглянуть на недавнюю статистику, можно увидеть немало интересных нюансов. Хорошие результаты были особенно заметны в первые годы десятилетия. Начиная с 2005 года рост производительности был уже не таким сильным. Как мы отмечали в пятой главе, это привело к новой волне беспокойства относительно «прекращения роста» у экономистов, журналистов и блогеров. Но пессимисты нас не убедили. Затишье в росте производительности после введения в употребление электричества совершенно не возвещало окончание экономического роста, как, впрочем, и затишье в 1970-е.
Отчасти нынешнее замедление отражает Великую рецессию и ее последствия. Времена рецессий всегда наполнены вполне понятным пессимизмом, а пессимизм неизбежно распространяется на наши представления о технологии и будущем. Финансовый кризис и лопнувший пузырь на рынке жилья привели к утрате доверия потребителей и негативно сказались на их достатке, что привело, в свою очередь, к резкому снижению спроса и величины ВВП. Хотя рецессия технически завершилась в июне 2009 года (а мы пишем эти строки в 2013 году), экономика США все еще работает на уровне ниже своего потенциала, безработица составляет 7,6 процента, а производственные мощности загружены на 78 процентов. В такие кризисные времена любой показатель, числитель которого содержит уровень производительности труда, будет снижаться, по крайней мере некоторое время. Глядя на историю, вы видите, что в первые годы Великой депрессии, в 1930-е, производительность не просто замедлилась, но падала два года подряд, – однако в нынешние времена ничего подобного не наблюдается. Пессимизм в отношении роста в 1930-е годы был намного выше, однако следующие три десятилетия оказались чуть ли не самыми успешными в XX веке. Давайте вернемся к рис. 7.2 и внимательнее посмотрим на заштрихованный участок линии, соответствующий периоду после падения производительности в начале 1930-х. Вы увидите самую огромную волну роста и благоденствия за всю первую эру машин.
Объяснение такого скачка производительности связано с запаздыванием, возникающим после внедрения универсальных инноваций. Последствия электрификации растянулись почти на целый век, по мере того как на предприятиях внедрялись все новые вспомогательные инновации. Еще более сильное воздействие оказывают цифровые универсальные инновации второй эры машин. Даже если действие закона Мура приостановится в наши дни, можно ожидать, что вспомогательные инновации будут развиваться и усиливать производительность еще в течение нескольких десятилетий. Однако в отличие от парового двигателя или электричества, технологии второй эры машин продолжают улучшаться в невероятно быстром экспоненциальном темпе, открывая еще больше возможностей для комбинаторных инноваций. На этой дороге не все будет гладко – хотя бы потому, что никто не отменял типичной для бизнеса цикличности, – однако мы уже смогли заложить фундамент для того, чтобы воспользоваться полученным Даром, размер которого значительно превышает все, что нам доводилось видеть прежде.
Глава 8. Шаг в сторону от ВВП
ВВП не учитывает красоту нашей поэзии или интеллектуальный уровень наших политических споров. ВВП не служит мерой нашего ума или отваги, нашей мудрости или нашей учености, нашего сострадания или нашей преданности. Короче говоря, ВВП измеряет все, кроме того, что придает жизни смысл.
Роберт Ф. Кеннеди
Когда президент США Герберт Гувер в начале Великой депрессии пытался понять, что происходит, и разработать программу по борьбе с ней, комплексной системы национальных отчетов еще не существовало. Ему пришлось полагаться на разрозненные наборы данных о загрузке грузовых автомобилей, потребительских цен и фондовых индексов, которые представляли лишь неполную и часто ненадежную картину экономической деятельности. Первая оценка национального дохода была представлена Конгрессу в 1937 году. В основе этого проекта лежал новаторский труд лауреата Нобелевской премии Саймона Кузнеца, работавшего вместе с исследователями Национального бюро экономического анализа и командой министерства торговли США. В результате был сформулирован набор показателей, послуживших своего рода маяками, которые осветили множество важнейших изменений, трансформировавших экономику страны в течение XX века.
Однако по мере изменения экономики должны были измениться и показатели ее оценки. Во второй эре машин мы все больше заботимся об идеях и меньше – о вещах; о мыслях, а не о материи; о битах, а не об атомах; о взаимодействии, а не о единичных сделках. Огромная ирония информационной эпохи состоит в том, что мы зачастую знаем об источниках ценности в экономике меньше, чем 50 лет назад. В сущности, значительная часть изменений оставалась незамеченной в течение долгого времени просто потому, что мы не знали, куда нужно смотреть. Огромный слой экономической деятельности просто не виден в официальных данных, и он не учитывается в отчетах о прибылях, убытках и балансе большинства компаний. Бесплатные цифровые товары, экономика совместного потребления (sharing economy), нематериальные активы и перемены в том, как мы строим свои отношения, уже оказали огромное влияние на наше благосостояние. Но они также требуют новых организационных структур, новых навыков, новых учреждений, а возможно, и пересмотра нашей системы ценностей.
Музыка для ваших ушей
История о перемещении музыки с физических носителей в компьютерные файлы рассказывалась уже многократно и со множеством деталей, однако зачастую самые интересные аспекты этого процесса упускаются из вида. Музыка прячется от нашей традиционной экономической статистики. Продажи музыки на физических носителях снизились с 800 миллионов единиц в 2004 году до менее чем 400 миллионов в 2008-м. В то же самое время общее количество проданных единиц музыки росло, причем наиболее активный рост шел в области цифровых покупок. Активно начали развиваться такие сервисы, как iTunes, Spotify и Pandora, предлагавшие потоковое аудио, и, конечно же, данные о продажах не отражали огромного количества песен, которые копировались, воспроизводились в виде потоков или загружались совершенно бесплатно, часто через пиратские сайты. До начала активного развития формата MP3 даже у самого прожженного меломана, подвал которого до крыши набит пластинками, кассетами и компакт-дисками, не было и минимальной доли от тех 20 миллионов песен, которые может в наши дни прослушать на своем смартфоне любой ребенок с помощью сервисов типа Spotify или Rhapsody. Кроме того, хорошее исследование, проведенное Джоэлом Вальдфогелем из Университета штата Миннесота, содержит количественные свидетельства того, что общее качество музыки ничуть не снизилось в последние десятилетия, и, более того, сейчас оно выше в сравнении с любым периодом из прошлого.
[179] И если вы похожи на большинство других людей, то вы слушаете больше музыки (причем более качественно воспроизведенной), чем когда-либо прежде.
