Знать присвоила себе не только царские заупокойные тексты, но и царский заупокойный ритуал, который стал доступен каждому. Например, на стенах гробниц некоторых вельмож запечатлены определенные танцы, бывшие прежде составной частью царской погребальной церемонии
[85]. Для древних египтян вечная жизнь была важнейшей ценностью. В более ранние периоды загробная жизнь царя и его подданных имела качественные различия. Теперь же и царь, и его паства после смерти получали одинаковые блага. Сохранялись количественные различия, заключавшиеся в изысканности царского погребения или в непрерывном чтении молитв и магических заклинаний, которые мог позволить себе только фараон. Но с того времени для обретения вечного блаженства правитель и простолюдин использовали одни и те же тексты, один ритуал и одинаковые магические заклинания.
Мы опять же не уверены в том, насколько широко распространилось это явление. Например, неясно, обожествлялся ли после смерти ремесленник или крестьянин, который вряд ли мог позволить себе богатую заупокойную службу и расписной саркофаг. Возможно, на практике, как и в прежние времена, низшие классы считались собственностью своих господ, которым они могли понадобиться и пригодиться в загробном мире. Однако есть данные, свидетельствующие в пользу того, что в этот необычный период в «демократизации культа» не было классовых различий и она распространилась вплоть до низшего слоя крестьян. Маловероятно, что крестьяне могли позволить себе обряды и магию, чтобы примкнуть к сонму богов, но теоретически такая возможность существовала и для них. Мы уже приводили цитату из Поучения Мерикаре, где говорится, что людей следует различать не по происхождению, а по способностям. Ее можно дополнить словами царя Аменемхета: «Я давал неимущему и вскармливал сироту. Я давал тому, у кого ничего не было, так, как если бы он был кем-то»
[86]. Хотелось бы остановиться подробнее на тексте, где бог-творец говорит, что, создавая людей, он наделил их равными возможностями и если это равенство нарушается, то только по вине человека.
«Я сделал четыре благих поступка на пороге вечности. Я создал четыре ветра, которые каждый человек может вдыхать, как и его сосед. Это было [первым] деянием. Я создал великий разлив, на который бедняк имеет такие же права, как и богач. Это было [вторым] деянием. Я создал людей подобными друг другу. Я не приказывал им творить зло, [но] их сердца исказили то, что я сказал. Это было [третьим] деянием. Я заставил их сердца забыть о Западе, чтобы приношения отдавали номовым богам. Это было [четвертым] деянием»
[87]. Это необыкновенное заявление о правах человека сохранилось в шести копиях, относящихся к тому времени, и, насколько нам известно, не было включено в корпус заупокойных текстов более позднего времени. Примечательно, что подобное утверждение о равных возможностях всех людей встречается только в период, максимально приближенный к демократии.
Следует признать, что Тексты пирамид, заупокойные формулы того времени, разочаровывают, если пытаться искать в них проявления общественного сознания. Они, помимо процитированного выше текста и несмотря на факт их использования значительной частью населения, остались той же мешаниной из ритуалов, гимнов, молитв и магических заклинаний, каковыми были и Тексты пирамид. Тексты саркофагов имеют определенное преимущество перед своей преемницей Книгой мертвых. Некоторые заклинания Текстов саркофагов можно рассматривать как отражение моральных принципов покойного, в то время как в Книгу мертвых добавлены пояснения, благодаря которым эти строки выглядят скорее как часть обряда, чем проявление личной причастности. Так, если в Текстах саркофагов сказано: «Мой грех отпущен, моя оплошность смыта», то в Книге мертвых есть пояснение, что это означает отрезание пуповины у младенца; фраза Текстов саркофагов «Ложь, что была во мне, изгнана» объясняется как омовение новорожденного, а никак не посмертный суд и оправдание; и то, что упоминается в Текстах саркофагов как «Следую я путем, который я узнал на Острове праведных», оказывается относящимся к паломничеству в Абидос, город бога мертвых
[88].
К сожалению, мы не можем быть уверены в том, что пояснения Книги мертвых, превратившие моральный кодекс в литургический текст, не были искажением текста, намеренно уводящим от этики. Насколько нам известно, первоначальные заклинания Текстов саркофагов могли быть вспомогательной записью ритуала, не сопровождавшейся пояснительными отступлениями. Поскольку большинство заклинаний Текстов саркофагов содержит множество магических и ритуальных элементов, мы не имеем права классифицировать их как исключительно этический кодекс, основываясь лишь на нескольких коротких заклинаниях.
К счастью, помимо Текстов саркофагов у нас есть источники, подтверждающие, что моральная чистота была главным требованием для обретения вечного блаженства и что материальные ценности были не так важны, как характер человека. В то время появилась идея божественного суда, предшествовавшего входу в рай. Позднее судьей мертвых выступал бог Осирис, который восседал перед весами, где на одной чаше лежало сердце покойного – вместилище его сознания и воли, а на другой – символ маат. Сейчас же божественный суд проходил под председательством солнечного бога Ра, а процедура взвешивания называлась «измерение характера». Сохранилось упоминание «тех весов Ра, в которых он взвешивал маат». Считалось, что к моменту смерти у человека накапливается определенное количество злых и добрых дел, во время «измерения характера» подсчитывали злодеяния. Если добрые дела их перевешивали, то грехи прощались и покойному разрешалось присоседиться к богам. «Он достигнет совета богов, места, где находятся боги, его ка пребудет с ним, и приношения ему будут лежать перед ним, и он станет правогласным после подсчета добра. Даже если он назовет свои грехи, они будут прощены благодаря тому, что он скажет». «Твои грехи будут очищены, и твоя вина будет смыта взвешиванием на весах в день измерения характера, и [тогда] позволят, чтобы ты присоединился к тем, кто в барке [солнечного бога]»
[89]. Начиная с того времени умерших стали называть «право-гласными» или «торжествующими», подтверждая этим, что на суде мертвых их оправдали и признали праведными.
