Несмотря на то что охраняемая граница проходила вдоль второго порога, египетские интересы распространялись дальше на юг. Площадь земли, расположенной между вторым и третьим порогами и пригодной для возделывания и проживания, невелика, а тамошние места крайне негостеприимны. Южнее третьего порога долина Нила расширяется, открывая большие возможности для сельского хозяйства и скотоводства. Сам третий порог опасен для навигации из-за скрытых в быстром течении уступов. Таким образом многообещающие южные земли были фактически отрезаны от Египта. Тем не менее эти территории стоили того, чтобы их осваивать. К югу от опасного третьего порога находится современный город Керма, который отмечает северную границу южных плодородных земель. В эпоху Среднего царства Керма была обособленным торговым поселением и местом разгрузки кораблей и сухопутных караванов. Здесь была сооружена крепость «Стены Аменемхета правогласного» – оплот постоянной египетской колонии, которая представляла торговые и политические интересы Египта. К северу от третьего порога преобладала высокоразвитая культура, местная же была примитивной, на нее воздействовали ливийцы и культура хамитов из Сахары. К югу от третьего порога обитало население с большой долей негроидности. Таким образом, жившие там египтяне были вынуждены поддерживать контакты с малоизвестными им народами.
С Кермой было налажено и сухопутное сообщение. Путь до второго порога, если преодолевать его на осле, занимал шесть дней, и остаток пути в Египет осуществлялся по спокойному Нилу. Караван также мог свернуть к оазису Селима и затем уйти на север к проторенной дороге с колодцами, вырытыми на расстоянии дневного маршрута, – современному Дарб-эль-Арбаин, – и добраться до первого порога, затем до Абидоса и далее проследовать к северным оазисам. Путь на юг, до плодородных земель четвертого порога, если преодолевать его на осле, занимал всего лишь два дня.
Крепость Стены Аменемхета правогласного была большим укреплением из кирпича, способным отразить удары из пустыни и охранять торговую колонию. Она имела довольно большое значение и находилась в ведении высокопоставленных египетских чиновников, самым интересным из которых был Джефахапи из Асьюта в Среднем Египте (см. фото 12в). В Асьюте он построил себе большую гробницу общей протяженностью 45 метров, состоявшую из семи помещений; его усыпальница – одна из самых выдающихся частных гробниц эпохи Среднего царства. Она известна своими надписями, в которых Джефахапи раскрыл особенности жреческой и ритуальной службы своего заупокойного культа в Асьюте
[114]. Эти тексты живо описывают ночную процессию, в которой жрецы при свете факелов направляются в праздничную ночь к гробнице, чтобы воздать почести стоявшей там статуе чиновника. Несмотря на эти тщательные приготовления, стоившие большей части дохода с имений ее владельца, гробница осталась незавершенной, и Джефахапи не был в ней погребен.
Его похоронили в 1300 километрах к югу, в большом кургане в Керме, где при жизни он служил царским «начальником юга», то есть был торговым и политическим представителем у третьего порога, и обладал очень высоким статусом. Неиспользованная гробница в Асьюте с описанием заупокойного договора была предназначена для типично египетского погребения, которое продумывали во всех подробностях в течение столетий. Однако Джефахапи похоронили в кургане, окруженном мощной кирпичной стеной, диаметр которой составлял около 82 метров. Погребальный обряд был по-варварски прост и ужасен. То, что происходило во время похорон Джефахапи, описал профессор Райзнер, открывший эту гробницу: «Было устроено роскошное погребальное пиршество, для которого закололи более тысячи быков; их черепа были захоронены снаружи вдоль южной половины ограды. Затем тело князя положили в камеру со сводом, туда же сложили приношения и закрыли деревянную дверь. После этого на полу в коридоре разместили жертв, местных нубийцев, которых либо одурманили во время пира, либо задушили; их было от двухсот до трехсот человек – мужчин, женщин, детей. С этими нубийцами было несколько горшков и сковородок, у кого-то был меч, на многих были надеты собственные украшения. После этого коридор засыпали землей, сформировав низкий округлый холм. Сверху был уложен пол из сырцового кирпича и установлен огромный пирамидион из кварцита; я полагаю, что этот камень окружала сложенная из сырца молельня»
[115].
Египтяне, которые вошли в эпоху Среднего царства с осознанием важности социальной справедливости и всеобщего права, оставались убежденными в том, что лишь они сами могут считаться полноценными людьми, в то время как иностранцы сродни животным. Права человека существовали отдельно от колониальной политики. Единственной аналогией массового жертвоприношения пленников и слуг в Египте считается захоронение царевны I династии, но эта традиция не прослеживается в более поздние времена. Погребение Джефахапи в Керме отражало отношение египтян к иностранцам; возможно, это был местный обряд жертвенного убийства, который был выполнен с впечатляющим размахом. Даже если этот обряд был продиктован местными традициями, основанными на том, что вся личная прислуга считалась собственностью князя и тот мог взять ее с собой в загробный мир, один вид этого ритуала вряд ли порождал у египетских господ теплые чувства по отношению к местным суданцам. Расширение империи редко сопровождается гуманностью, которую захватчики пытаются культивировать у себя дома.
На других границах египтяне проявляли такую же бдительность. Напротив суэцкой границы была основана Стена повелителя, возведенная для отражения азиатов и сокрушения тех, кто кочует среди песков. На стеле начальника охотников в пустыне и начальника западных пустынь Каи, сын Бешета, где владельца изобразили с пятью борзыми собаками, сохранился текст: «Я – нападающий, первый [средь] войска в день трудностей, кого господин хвалит за дела его. Достиг я западного оазиса, проверил я все дороги его и привел пленника, которого нашел там. Отряд вернулся без потерь; то, что было доверено мне, вернулось с миром»
[116].
Для поиска необходимых меди и бирюзы в невыносимо жаркие месяцы лета была направлена экспедиция на Синай. Хорура, начальник экспедиции, соглашался с тем, что «это было совсем не подходящее время для похода к этим рудникам… когда земля была раскалена, в нагорье стояло лето, и горы обугливали [уже] покрытую волдырями [?] кожу». Однако он продолжал подбадривать своих рабочих, и «весь отряд вернулся в целости, не было ни одной потери… Не было (стенаний): «О, моя славная кожа!», [но] в глазах была радость [?]. Это было лучше, чем в обычное время»
[117].
Это было время деятельности, требовавшей от человека полной отдачи. Все были обеспокоены судьбой Египта, и каждый египтянин чувствовал обязанность внести свой вклад в процветание страны. Сильное чувство единства судьбы всего народа и избранности богами заставляло Египет продвигаться вперед.
