Глава 2
Из глины: долгая борьба в додинастическое время
В далекие геологические эпохи плодородной зеленой долины Нила еще не существовало. Задолго до появления человека природа начала создавать землю, пригодную для его обитания, которая в течение миллионов лет появлялась за счет двух значительных смещений земной коры. Можно представить, что давным-давно Северо-Восточная Африка представляла собой гигантское плато из известняка, орошаемое обильными дождями, воды которых стекали в самых разных направлениях. С течением времени плато медленно поднималось, а вода пробивала себе путь к морю. В итоге образовалось огромное ущелье, прорезающее известняковое плато с юга на север; оно стало руслом громадной реки, размывшей камень и сформировавшей долину Нила. Прошли тысячелетия, земля стала опускаться, и гигантское ущелье затопило море. 965 из 1100 километров, которые впоследствии стали территорией Египта (до Эсне), находились под водой. Море оставило характерные отложения: вплоть до Асьюта в Среднем Египте можно найти морские окаменелости. По прошествии некоторого времени природа опять изменила ландшафт, и земля поднялась вновь. В это время продолжали выпадать осадки, но их было не так много, как в олигоценовую или миоценовую эпоху. Нил, получивший новое русло и направлявший свои воды также на север, прорезал себе путь сквозь морские отложения, сформировавшиеся во время плиоцена.
Этот поразительно медленный процесс формирования долины, конечно, происходил без участия человека. В лесах, покрывавших все плато, сформировался своеобразный растительный и животный мир. Но начался новый цикл, в котором сократилось количество осадков и уменьшился объем воды Нила. Длительный процесс высыхания, происходивший на огромной части земной поверхности, и уменьшение уровня воды в Ниле привели к появлению новых береговых линий, располагавшихся ниже и ближе друг к другу. Восемь из этих высыхавших берегов прорезали древние слои морских отложений, образовав ряд террас, спускавшихся от массива известняковых гор к современному руслу реки. Должно быть, эта сужающаяся полоса живительной воды становилась средоточием растительного и животного мира. Нам не найти следов человека у четырех верхних террас. Он мог останавливаться на берегах одного из огромных доисторических Нилов, отдыхая от беспрестанного собирательства в исчезавших лесах, но у него еще не было орудий труда, с помощью которых бы он мог оставить свой след в истории. Затем в геологическом массиве пятой сверху террасы появляются предметы, сделанные человеком, и с этого момента наша геология превращается в историю. Мы находим почти такие же кремневые топоры, как те, что встречаются в Европе и получили название абевильских. Преследуя дичь или охотясь в болотах, из леса вышло существо, достаточно развитое для того, чтобы производить эффективное оружие. Его костей не сохранилось, и мы можем только догадываться, как он сформировался из «человека каменного века» из других частей света. Вероятно, он не задерживался в диких зарослях, которые разделяли привычную возвышенность, где он охотился, от пугающего быстрого потока воды. Уступом ниже встречаются более поздние кремневые орудия, схожие с ашельскими в Европе; на двух последних уровнях они еще более совершенны, как в европейских культурах леваллуа и мустье. Это все, что мы находим, спускаясь на современную черную аллювиальную почву. Нескольких разрозненных каменных орудий труда крайне недостаточно, чтобы восстановить историю человека, но это все, чем мы располагаем; и они дают возможность предположить, что его жизнь в Северо-Западной Африке мало отличалась от той, которую люди вели в других частях света: он нерешительно или храбро охотился в бескрайних чащах леса, набивал рот дикими съедобными растениями или выкопанными из земли кореньями. Мысли о том, как первый охотник, подобно «мечтателю, глядящему на звезды и ожидающему появления новой планеты на небосклоне», смотрел на будущие дома своих далеких потомков «с инстинктивным прозрением», всего лишь романтический бред. Нет, это инстинктивное прозрение испытываем мы, когда пытаемся восполнить гигантский пробел между его скромным существованием и огромным тщеславием строителей пирамид. Этот человек не видел бескрайнего и великого будущего, которое ждало долину Нила. Он был безжалостно выброшен к его берегам самой природой.
Это стало следствием продолжающегося процесса иссушения Африки, во время которого леса уступали место саванне, саванна – прериям, а прерии, наряду с медленным исчезновением источников воды, превращались в пустыню. Обезвоживание началось на юге, в Судане, Нубии и Верхнем Египте; на севере и в районе Средиземноморья продолжали идти дожди. Это означало, что течение Нила стало более медленным и плодородный ил, который несли его воды, не уходил напрямую в море, а оседал на дне реки, в самих ее водах и откладывался вдоль берегов во время разливов. Аллювиальная почва постепенно погребла под собой некоторые из самых интересных источников – свидетельства об окончательном поселении на берегах Нила человека, который стал вести относительно оседлый образ жизни, – смогли бы стать первым свидетельством перехода от охоты и собирательства к жизни, основанной на производстве пищи в среде собственного обитания. Из-за недостатка источников нам остается лишь строить предположения. Увеличившаяся пустыня поглотила все съедобные растения, за исключением тех, что росли вдоль реки. Все животные, обитавшие в горах (включая человека), искавшие пищу и охотившиеся друг на друга, были согнаны вниз, к речному берегу. Соседство привело к более близкому знакомству: человек понял преимущество близости некоторых животных, которых всегда можно было употребить в пищу; он также осознал, что можно увеличить продуктивность некоторых растений, которые ели и он сам, и прикормленные им животные. И постепенно – вероятно, не осмысленно, а методом долгих поисков – присваивающее хозяйство сменилось производящим, что стало основой исторической жизни человека. Но свидетельства этого перехода были погребены под аллювиальной почвой.
И вот занавес снова поднимается, чтобы показать несколько разрозненных картин из жизни человека, уже твердо укоренившегося на черном аллювиальном иле около Нила. У него уже есть домашние животные, и он занимается земледелием. Судя по его диете и образу жизни, он уже являлся человеком современного типа (или таким, каким тот был до индустриальной революции). Перед ним еще лежит долгий путь накопления земных благ, ему еще предстоит создать новую общественную структуру, и перед ним еще простираются неисследованные просторы интеллектуальной и духовной жизни. Но мы не располагаем источниками, повествующими о величайшей революции – переходе от присваивающего хозяйства, которое вели охотники, рыболовы, собиратели кореньев и ягод, к хозяйству производящему, когда человек начал заниматься земледелием и разводить скот. Для присваивающего хозяйства характерны жизнь в небольших социальных группах – в семье или племени, в зависимости от площади обитаемой земли, – и использование легких переносных орудий труда. Оседлый человек может накапливать большое количество продуктов. Поскольку он сам производит пищу, он имеет возможность контролировать ее запасы и получать еще больше еды. Земля способна прокормить большее количество людей, и это привело к ослаблению семейных и племенных связей. Семьи, не связанные родственными узами, могут жить по соседству, не соперничая, а возможно, и помогая друг другу. Должно быть, этот переход происходил на протяжении тысячелетий. И ко времени, к которому относятся наши источники, он еще не был завершен.
