– Не дай бог, если пострадает ваш ребёнок, останется жив, но с психическим расстройством. Педофила посадят, но за отличное поведение выпустят досрочно! Примерьте «шкуру» потерпевших насилие! Как вам? Хорошо рассуждать, когда все в порядке! Педофилов жалко расстреливать, а детей не жаль?! Как обруганные дети будут жить, когда вступят во взрослую жизнь? Как для личности аукнется изнасилование? Будет ли ребёнок нормальным, сложится ли у него жизнь? Вопросов море, ответов нет!
Вновь испечённая пенсионерка держала пустую авоську и предосудительно мотала головой, пересчитывая деньги в поношенном кошельке, шептала под нос:
– Чтоб им неповадно было, детей и слабых обижать, нет сил видеть зло, душа разрывается. Своих я уже вырастила, а внуков ни на минуту без внимания не оставляю. Страх за детей уже хронический.
– Жёсткие меры – это хорошо, но судьи кто?! Если бы маньяки были похожи на бармалеев, тогда общество их замечало бы. А так, они непримечательны, изворотливы и осторожны. Как бы мы не пытались, как Шерлок Холмс, дедуктивно вычислить педофила и маньяка, нужны, прежде всего, неопровержимые доказательства вины. В жизни имеет быть гнилая милиция, медицина, детская опека, и недобросовестные родители. Вот, к примеру, мою семью морально уничтожило «справедливое» правосудие, мой рёбенок страдает от произвола коррумпированных сволочей. Я никогда не одобрю смертную казнь! Пусть останется хоть мизерный шанс на справедливость. Круговая порука мешает доказать невиновность, – женщина в неказистом потрепанном спортивном костюме нервничая заикалась, теребила дужку очков, прикрывающих тёмные круги под глазами.
– Смертная казнь слишком лёгкое наказание для них, нужно, чтоб они гнили до конца дней в камере с тараканами и крысами, и чувствовали, как воняет их разложившаяся душа разом с плотью, – возглавляющая очередь, взглянув на часы, выбухнула, – Десять минут ещё ждать до открытия магазина.
Женщина, обиженная несправедливостью правосудия, пользуясь паузой, свалила в кучу свои мысли и проблемы на всеобщее суждение.
– Если человека засудили – это горе. Нельзя требовать тотальной честности от других, если сам погряз во лжи.
Стражи порядка остановились у толпы разобраться в скандале. Спор практически не носил социального вреда и, решив, блеснуть знаниями в юриспруденции, вступили в разговор, напутствуя заблудших. Мирная, но все же, коварная тема смертной казни была в их руках инструментом мести за совершенные преступления, не более. Очередь притихла, слушая, что скажут представители власти:
– Смертный приговор исполняют не сразу. Лет пять проходит. Есть время на доследование и обжалование. Никто не хочет попасть под расстрельную статью, даже судьи нелегко идут на вынесение приговора и не раздают направо и налево смерть, – отдав честь, – Вы тут по тише ведите спор! – удалились.
– А я за смертную казнь для всяких маньяков и педофилов! Именно для этих уродов! Да! Трудно собрать доказательства насилия над ребёнком. Но если доказано – моё мнение: смерть или кастрация, плюс пожизненное заключение без права помилования. Звери в человеческом обличье людьми никогда не станут! А дети всегда были и будут доверчивыми и беззащитными.
Люди гудели как пчелы в улье. Никто никого не слушал, каждый высказывал свои мысли вслух, а молчаливые переводили взгляд от одного краснослова к другому.
– Хоть мы и земляки, но все разные. Есть у нас общая плохая черта – не умеем слушать других. Собственное мнение самое верное, а суждение других – чушь. Думаю, что каждый имеет права высказать свою точку зрения. Мы не боги и не истина последней инстанции!
– Люди стали равнодушные. Оклеветать любого можно, это же не приговор. Вину доказать нужно, причём документально. Необходимо бороться, если безвинен!
– Превратившись в бездушных истуканов, мы без внимания проходим мимо наших детей, которые возможно в опасности. Если каждый возьмёт на себя малую толику ответственности за происходящее вокруг, то неприятностей можно избежать. Именно безучастие окружающих даёт возможность маньякам нагло и безнаказанно действовать. Когда под нашим пристальным взглядом угаснет насилие над детьми, жёнами, родителями, любым человеком на улице, то и смертная казнь не нужна будет. Я понимаю, что это утопия, но если каждый вспомнит, что у него горячее, смелое, отзывчивое сердце – это пойдёт на пользу всем нам. Мы забыли, что такое совесть. Для собственного спокойствия все молчат. А подонки этим пользуются. У насильников, кстати, страх перед расправой велик. Даже самый трусливый человек бесстрашнее самого отъявленного негодяя, уж такая конституция преступника.
– Злодей не вправе отбирать и калечить детские жизни. Из-за особо сердобольных особ нет им должного наказания! Смерть! Я лично бы работал палачом на общественных началах – бесплатно. Мыло с верёвкой на свои кровные денежки купил бы! Нет! Мыло не купил бы, что бы сукам больнее было!
И он провёл рукой по горлу.
– В таком случае, чем вы добрее того, кто убил? Вы сами после расправы получите статус убийцы, и вас осудят по статье умышленное убийство с особой жестокостью. Кстати, и срок дадут повыше, чем педофилу. Бог всему судья! Не для того приходил Господь на землю, чтобы мы продолжали убивать, а для того, чтобы посеять зерно добродетели, воспитать в нас нравственные принципы по его заповедям. Убивший должен осознать вину и раскаяться. Нужно жить по совести заложенной в нас. Человечество сейчас на стадии развития. Дикий зверь должен уподобиться Богу. Чем больше посеем добра, тем значительнее урожай.
– Простите, вы меня не убедили. Поверьте, у меня было достаточно времени для того, что бы изучить Библию Ветхий завет. Но я не могу подставлять одну щёку, а затем и другую!
– Читал в одном криминальном журнале, что заключённые не прощают убийц детей. Смертная казнь для них – дар божий! После недельного заключения они кончают жизнь самоубийством, – чиркнув спичкой, моложавый джигит прикурил.
– Публичную смертную казнь им и желательно болезненную. Кислотой вытравить их, которая гораздо эффективней пули! – перекрикивала остальных божий одуванчик, тоненькая как стебель с пухом на голове.
– Главное, чтобы не пострадали невиновные люди, а истязателей на площади камнями закидывать. Я бы их насаживал на бамбук! – старичок оглянулся по сторонам, словно испугался сказанного.
– Сначала пусть докажут вину, не выбивая признания палками, как инквизиция в годы охоты на ведьм. Следственная и судебная системы не совершенны. Ограниченные люди, живущие только эмоциями, веря в справедливость системы и диктуя ей субъективное мнение, одобряли обвинительные бездоказательные приговоры, вынесенные в угоду массе, формируя, таким образом, судебную практику. В следующий раз на месте подсудимого может оказаться любой из вас, но толпа будет жаждать крови и бесполезно с пеной у рта доказывать невиновность, все равно никто не услышит, так как был прецедент. Судебная ошибка страшнее убийства. Вопиюще когда, в угоду общества, казнят безвинных людей, – женщина, раздавленная катком правосудия, возмущалась, пока в углах рта не появилась пена, признак обезвоживания организма.
