Глава IX
Вареники
У Потапа от многочасового сидения онемел копчик. Он встал, размялся, и устало взглянул в окно, где срываемые ветром листья кружили во влажном воздухе осени, и падали на землю, словно увесистые капли слепого дождя. Переменчивое небо хмурилось густыми мохнатыми тучами, то светилось щербатой улыбкой, щекоча солнечными усами макушки деревьев. Стая шустрых крикливых галок, гордо вышагивая по усохшей траве в компании общительных грачей, рыскала в поиске семян сорных растений в опавшей листве. Обладатели желудей лакомились ароматной горькой мякотью, прячась от собратьев в укромных местах веток, легко щелкали мощными клювами плюску, отбрасывая в сторону жёсткую кожистую околоплодную шапочку.
Умная голодная галка удобно расположилась на макушке дуба и, имитируя голос собаки, старательно гавкала на грача нашедшего еду. Озабоченная пропитанием стая не обращала на них внимания. Птица стремглав слетела вниз и устроила потасовку, отбирая у чужака вкусный жёлудь. На подмогу слетелись забияки, и скопом отбили находку, подтвердив истину, что голод стадное чувство. В конце концов, стая разлетелись в разные стороны, а после затишья птицы по одной спускались на землю за добычей. Битва за выживание в природе продолжалась.
Безудержное щемящее чувство голода отозвалось под ложечкой и почти сразу же исчезло. Огромный объем работы, не терпящей отлагательства, вынудил Потапа забыть о житейских радостях. Наблюдая за птицами с чёрным опереньем, он всматривался в их серебристо-серые грудки и погружался в мысли о жизни и её движении. В такие минуты часто рождались новые идеи. Работа двигалась медленно, это была вторая бессонная ночь и голодное утро.
Потап вспомнил испачканное мукой лицо матери, фартук с подсолнухами на груди и вкус вареников с картошкой со шкварками. Умелая хозяйка, защипывая края теста, творила настоящие произведения кулинарного искусства, превращая вареники в сосновые шишки. Она бросала их в кипящую солёную воду, накрывала крышкой, и после третьего вскипания шумовкой вынимала пышные, как пирожки, вареники, накладывала в глубокую тарелку и звала сына к столу. Никто в округе не умел так искусно лепить вареники, как мать. Зная слабость сына к еде, она хлебосольно встречала его.
У Потапа потекли слюнки от воспоминаний о варениках с капустой и грибами, он сглотнул, явно ощущая запах шипящего в жиру лука. Бросить бы все и махнуть к матери, обнять, поцеловать и услышать: «Сыночек!», слово от которого таял лёд в душе.
Мать ставила доверху наполненную тарелку, поливала вареники сметаной и, голодный как зверь, желудок немедленно отзывался утробным урчанием на аппетитный запах. Вкусные грёзы наполнили тело душевным теплом, и как рукой сняли осеннюю унылость. Потап дал себе слово навестить родителей.
Ветвь могучего дуба с выщербленным в рост дуплом, отжившая свой век, упала на землю, вспугнув чёрную стаю, которая взвилась на макушку и, хором заскрипела многоголосьем, пробудив Потапа от сладкой неги воспоминаний. Он изумился, ведь не каждый день увидишь, как на глазах погибает часть огромного существа.
После поиска улик на месте убийства Музычук Потап сразу же сформулировал рабочую гипотезу, разработал план действий. Необходимо много свободного времени, чтобы идентифицировать улики, доказать их принадлежность подозреваемым, представить начальству экспертное заключение исследованных предметов, и установить их взаимосвязь с убийцей. Потапу было хоть раздвоись на части, чтобы справиться. Анализируя и сопоставляя факты, любознательный и глубоко осмысливающий преступление, он выбрал наиболее эффективный путь, который должен был приблизить расследование к раскрытию преступления. Склонный к исследовательской деятельности, он с максимальной скрупулёзностью просматривал все доказательства.
Потап не выносил равнодушия к работе, поэтому чаще никому не доверял её исполнение, боясь за утерю важных улик, или порчи их нерадивыми сотрудниками. Рассеянность в работе он ставил в один ряд с преступной халатностью. Первоочередным он считал графологическое исследование. Чутьё подсказало, что этот путь хоть и масштабный, но все же, при удаче, скорый в достижении цели. Просматривая намётанным глазом тетради старшеклассников, он норовил обнаружить сходство с почерком в записке, оставленной преступником в руке жертвы.
Убийство Музычук оказалось неординарным. Начальник районного отдела проявлял эмоциональную несдержанность в отношении Потапа. Он уверовал в то, что эксперт бог и должен вмиг проделать множество экспертиз и принести на блюдечке результат. Раздражённый, свалившимися на его голову преступлениями, он подгонял педантичного криминалиста, чем слегка его злобил. Полковник, словно оборотень, перевоплощался в хищника, совал нос в каждую дырку, контролировал и подгонял процесс, что чрезвычайно мешало Потапу сосредоточиться на главном. Если неуёмный начальник не даст ему передышку, – размышлял Потап, – он скончается на месте от нервного срыва или от голода.
Для медлительного и исполнительного эксперта это была чрезмерная нагрузка. Удивительная способность мозга одновременно исследовать улики и размышлять о жизни спасала расшатанную за годы работы в правоохранительных органах психику эксперта. Монотонный труд он превратил для себя в интересное и многообразное хобби, это удерживало его долгие годы на поприще криминалиста.
Снова засосало под ложечкой, и присущая чертам лица озабоченность обострилась глубокой бороздой между бровей. Он огладил рукой живот и понял, что за пару дней его размер заметно уменьшился, а в ремне появилась новая дырка. Выутюженные умелыми руками жены брюки до острых, как бритва, стрелок деформировались от долгого сидения, на коленях образовались пузыри. Живот урчал военные марши, благо в кабинете никого не было, чтобы оценить завывания кишечника. Чтобы избавиться от неприятных ощущений, Потап налил в гранёный стакан из графина воду и, осушив до дна, продолжил исследования почерков.
Голод вернул Потапа в детство, и он отчетливо припомнил страшные времена.
Голодомор в Украине коснулся его многодетной семьи и что это такое, он знал не понаслышке. Несытое детство было тому подтверждением. Мать перед тем, как послать кусок хлеба в рот, крестилась четверть часа, благодарила подававших еду людей, и поминала соседей померших от голода. Мысленно Потап тепло вспомнил о тех, кто спас их с братом погодкой от голодной смерти. Даже гнилые овощи, картофельные очистки, все шло на похлёбку, её привкус до скончания дней останется в сознании Ветрова. С тех пор старший лейтенант к пище остался неприхотлив.
Позже, Потап, изучая историю, узнал правду о трудных временах. Голодомор тридцатых годов унёс жизнь почти десяти миллионов украинцев. Это было преступление против собственных граждан, геноцид. Определённые лица, наделённые властными полномочиями, стремились «умиротворить» голодомором соотечественников. Среди этнических украинцев ходили революционные настроения, и они подверглись жесточайшему голодомору.
Мысли о хлебе насущном не давали прогрессивной массе увлечь за собой голодающую. Но все же люди выживали за счёт сердобольных, кто подавал нищим. Люди ели крыс, мышей, воробьев, костную муку, кору деревьев. Возникали случаи каннибализма из-за конфискации провианта, зерна, сала, картофеля и даже кожаных изделий, которые люди отваривая, могли съесть.
