– Бог хочет моей смерти, значит, я всех их заберу с собой. И пусть их кости сгниют.
Дух сидел на крыльце у пропахшего грязью дома, безразличный к погоде он пил с горла водку в странной компании теней и отражений. От каждого глотка его сильно колбасило, он шатался как ковыль в поле, редкая сальная седина вздыбилась как рога у чёрта. Речь всё более походила на невнятное мычание. Беседуя с молчаливым братом о ненависти и боли, он сочинял угрозы:
– Я те сука, морду набью! Чё зыришь? Ща в рыло дам! – он снова скатывался с крыльца к луже и, разбив в кровь костяшки пальцев дрался с неведомым врагом.
Отражение было безмолвным, но складывалось впечатление, что он слышал ответы.
– Я тебя сука из-под земли достану. Ты мне за все ответишь! Ты будешь молить меня о пощаде, а я буду неумолим, – неразборчивое мычание вскоре стало просто мычанием.
Допившись до чёртиков, он скатился на мокрую землю и уснул под крыльцом.
Глава XVII
Путана
День намечался жарким. Утренние тучки растаяли в лучах палящего солнца. Горячий воздух обжигал лицо. Хотя время перевалило за полдень, жара не унималась. Потап неспешно брёл с работы. В тени дерева тяжело дышал бездомный пёс, он следил за пешеходами высунув язык. Потап протянул руку, чтобы погладить рыжий загривок, но кобель подхватился, почуяв ложную опасность для жизни, зарычал и от страха попятился. Фанат собак знал нрав животных, почитал строгую иерархию в стае, где всегда доминирует альфа-самец. Экскриминалист никогда не дрожал при встрече с любым агрессором.
Будучи участковым он не раз посещал охраняемые собаками дома. Потап был бесстрашен, заставляя любую псину трепетать, научился легко загонять самого ярого бедолагу в будку. Под напором опытного укротителя любой пёс рьяно огрызался, но сдавал позицию, подчиняясь более сильному сопернику, и отступал. Собаки считали его вожаком и никогда не кусали.
С детства он воспитывал всех щенков, живших в их доме. Особенно он любил забавляться с породистой немецкой овчаркой, норов которой он изучил досконально. Чёрный пёс со светло-серым подпалом и жёсткой плотно прилегающей шерстью, поджарый с мощной мускулистой шеей охотно откликался на дружбу. Дрессируя охранника отчего дома, Потап наслаждался беспрекословным подчинением Джульбарса, умственными способностями и отзывчивым характером пса, который преподал ему урок дружелюбия. Собака давно умерла от старости, сохранив в душе мужа тёплые воспоминания.
Уважая желание дворняги не якшаться с ним, он отдёрнул руку и протопал мимо скалившегося труса. От жары на форменной рубашке проступили мокрые пятна, Потап стёр носовым платком пот разъедающий кожу лица.
Сегодня его, полковника Ветрова Потапа Егоровича проводили на пенсию. Получив напутствие от соратников, Потап покинул работу с двояким чувством. Свобода соперничала с загруженностью, выдвигала обоснование к дальнейшему существованию. Пенсия означала независимость. Он с опаской ждал сомнительный день и когда тот случился, требовалось смириться с тем, что впереди маячат пустые без обязательств дни. Теперь надо было жить по-новому расписанию, автобусу сменили старый маршрут новым. Пришло время, когда он наконец вволю отоспаться и будет проводить дни и ночи с женой, давняя мечта супруги. Гарантий что новая жизнь будет слаще не было. Работа насыщенная горем, смертью, кражами, драками вошла в привычку. Внутренне он мечтал избавиться от чужого горя. Вкравшаяся в сентиментальную душу, беда глубоко залегла чёрным пластом, отвердевший шлак могли вытравить только беззаботная старость, счастье и любовь. Долгие годы спокойствия освободили бы его от незаживающей душевной боли и воспоминаний.
Потап остановился у бочки с квасом и залпом осушил литровый бокал холодного пенного напитка, ознаменовав начало свободной жизни, удивляясь, как в него столько влезло, словно в желудке был запасной резервуар. Его внутренние часы словно остановились или сломались, только неслись на предельной скорости машины. Он свернул за угол и побрёл вдоль трассы областного направления. Количество автомобилей в полсотни раз превышало людей на тротуаре. С оттенком грусти хорошее настроение стимулировало к жизни. Гладко выбритое лицо скрывало возраст, а означившаяся лысина придавала солидности. Посвистывая он направился лёгкой походкой домой, чтобы залечь на диване и уснуть под прочитанной газетой. Никто не смеет теперь беспокоить его сон, не выдернет, как обычно, из личной жизни в бытие преступлений. Рассуждая о будущем, он не видел ни людей, ни автомашин, не слышал гудевший мир.
Вдруг перед глазами появился красочный, граничащий с безумием образ полной женщины, которая ринулась под колеса машин в запрещённом месте. Раздался визг тормозов. Тачки встали как вкопанные. Над дорогой завис ругательный сигнал. Водитель выскочил из автомобиля, выказывая руками, что он думает о сумасшедшей тётке, так как его голос утонул в визге тормозов и сигналов.
Женщина, не взглянув по сторонам, с достоинством королевы закончила переход на противоположную сторону улицы. Водитель покрутил пальцем у виска, злобно хлопнул дверью и помчался, а следом и все остальные.
Одежда женщины напоминала Потапу клоунский костюм. Блузку из ядовито лимонного шёлка с огромным воланом вокруг шеи оттеняли жгуче-чёрные крашенные длинные волосы, голова в изумрудной чалме украшенной брошью с рубиновым камнем на лбу смахивала на шутливый образ восточной красавицы. Из-под зауженных книзу штанин сатинового комбинезона в жуткие розочки с обеденную тарелку виднелись поношенные сланцы. Шахерезада из сказки выглядела весьма эффектно и странно. Одеяние выдавало болезненную страсть к экстравагантности. Возможно, раньше она жила на пике моды, только сейчас кричаще-вызывающий наряд предательски выказывал признаки сумасшествия хозяйки, образ был смешным через призму детского восприятия, но Потапу он казался скорее печальным. Эксперт в области психических расстройств наблюдал за неординарным поведением женщины.
Женщина села на край дороги, достала из авоськи обтрёпанные на высокой шпильке из золотой кожи босоножки, сняла сланцы и сунула их в авоську, сексуально надела обувь, манерно провела руками по икрам, словно поправляя чулки, поднялась и выставила на обозрение водителям оголённую лодыжку, привычно с обочины зазывая самцов. Машины со свистом пролетали мимо безумной «леди», посмеиваясь, крутили пальцем у виска. Безуспешно простояв четверть часа, женщина снова переобулась в сланцы и опасно перешла дорогу, подвергая жизнь опасности. Теперь Потап видел её с близкого расстояния.
Очерченные выше контура губы покрывал толстый слой помады, стрелки по-восточному на глазах скорее напоминали стрелы, чем изысканный контур, курьезно намалёванные домиком чёрные брови в купе с алыми румянами кричали о мнимой молодости. Доверху набитая пустыми пластиковыми бутылками дерматиновая боксёрская сумка и неряшливо сложенная в сетчатую авоську старая вышедшая из моды обувь на разные сезоны выдавали помешательство данной особы. Не меняя порядка, она садилась на край обочины, переобувала новую пару и переходила на противоположную сторону дороги до тех пор, пока на её ногах не покрасуется каждая принесённая пара. Женщина неустанно, как заведённая, проделывала одно и то же действие, безумная не знала усталости. Главное задача чудачки успеть перейти дорогу в момент, когда количество машин увеличивалось в разы. Создавая аварийную обстановку, путана не заботилась о чьей-либо безопасности. Бессмысленные метания несчастной бабы озадачили Потапа. Он думал, как поступить. Пройти мимо он не мог, дама подвергала опасности всех участников движения. Он позвонил в дорожную инспекцию и в «Скорую», кто быстрее окажется на месте, тот и поможет. Наблюдая за безумной бабой, создавалось впечатление, что проказнице не хватает мужского внимания, и она своеобразно добивалась его. Потапа не покидала догадка, что дама ранее занималась проституцией. Порочные манеры при походке на каблуках указывали на древнейшую из профессий. Страсть дамы к тачкам навела Потапа на мысль, что она была продажная девка на трассе. Женщина была однозначно в невменяемом состоянии, и экс начальник ясно осознал всю печаль развернувшегося действия. Потап знал, как выглядят женщины после насилия, и у него защемило сердце. Возможно, эта ночная бабочка в прошлом стала жертвой дальнобойщика, урода, который вволю поглумился над проституткой. Обычно так поступают неуверенные в собственной силе подонки или поруганные женщиной сопляки, которые вымещают злость на легкодоступных девках. Они истязают хрупкую жертву, насмехаются над ней, удовлетворяя дикие желания. Как результат жертва не сможет оправиться от жестокого обращения. Трудно забыть невменяемый взгляд подвергшейся насилию женщины, тело, сплошь покрытое синяками, затравленную деспотом душу, и стойкое нежелание дальше жить.
