Крутящийся серый гигант, извиваясь змей, обрушился хищным объятием, поднял его словно пушинку на тысячи миль над землёй. От невообразимой высоты закружилась голова. Вынырнув из чёрных туч, минуя густой и мокрый туман, его взору открылся вселенский простор. Белоснежные горы с тёмной бездной предгорий, в которых клокотал раскатистый гром, захватывали дух, сердце бешено колотилось при мысли о смертельном мощном разряде ослепительной молнии. Пряча голову под рукой, как гусь в ненастье под крылом, его шея с каждым ударом грома втягивалась в плечи.
Осмелев, он вкушал масштабность бушевавшей стихии, блуждая пёрышком по небесам. Грёзы детства парить над облаками, зелёными равнинами и цветущими лугами была не сопоставима той картине, которая предстала пред ним, и крайне отличалось от мечты. Искрящие молнии под ногами, бескрайний синий простор, белоснежные горы под жгучим солнцем явились ему фантастическим зрелищем. Головокружительный смерч нёс его над искрящимся от жаркого солнца взгорьем и выронил в тёмную пропасть, когда ослабла железная хватка. Он стремительно падал, цепляясь за облачный кисель и, когда в опасной близости прогремел стоголосый гром, оглох как при взлёте самолёта. Барабанные перепонки как гитарные струны вмиг завибрировали и чуть не лопнули. Десятки раз смерч жонглировал его телом, держа крепким объятием, поднимал на белоснежные вершины и ронял в бездонную пучину. Последний раз, миновав грязно-молочный пудинг облаков, он все ж упал на землю.
Солнце осталось в плену туч. Когда он очнулся, то увидел в облаках циничный оскал, на судорожном лице начертались зловещие брови, означились молнии в искажённых глазах, во рту зубастого дьявола клокотали яркие вспышки, разросшийся до краёв туч лик насмехался громовым раскатом над человеческой слабостью и ничтожностью. Неожиданная встреча с сатаной повергла Бориса в шок, он почувствовал себя песчинкой во Вселенной. Тело неприятно покрылось гусиной кожей от мурашек, волосы шевелились от издевательского смеха, вражий лик пугал, навсегда похоронив в нём бесстрашие. Седьмое чувство подсказало, что чудовище жаждет смерти. Догадка окатила спину холодом.
– Это сама смерть пришла и издевается, – размышлял он на последнем издыхании.
Он смотрел смерти в лицо и осознал, что она зубатая выглядит именно так, и не иначе. Борис зажмурился, прогоняя навязчивый образ, заткнул пальцами уши, чтобы не слышать разбушевавшуюся тварь. Взмокший от страха, он открыл глаза и увидел до боли знакомые алые плафоны люстры и безобразную бородавчатую сыпь на потолке, как напоминание о наводнении с верхнего этажа.
Борис откинул одеяло, подхватился, чтобы отключить пронзительный звонок, который сам заглох на последней ноте. Взволнованное дыхание восстановилось, хозяин закопчённого чайника сунул его по наитию на замызганную плиту в закутке комнаты. Он жил в общежитии, и старушка плита спасала яичницей от голодной смерти после ночного дежурства, но чаще служила для обогрева в зимний сезон. Посвятив жизнь работе, холостяк не заметил, как втянулся в непосильный ритм, поэтому на приготовление еды времени было в обрез.
Раздосадованный кошмарным сном «Пинкертон» выглядел неважно и, прикурив от зажжённой спички, сел, оперев голову о ладонь. Бессонные ночи давали знать тёмными кругами под глазами на молодом лице. Раздумья об изувеченном трупе девочки являлись к нему ядовитыми снами, укоряя следователя в неопытности. Спать спокойно, пока преступник не пойман, не дозволено. Искушённый трудным уголовным делом, Борис размышлял о вечном, о грехе и возмездии, не усмотрев, как набросал в гранёный стакан с чаем полдюжины ложек сахара. Вкус чая походил на варенье. Подсластив настроение, бодрый сыщик собрался на работу, и выскочил из спартанского неуютного жилища, рассчитывая за полчаса добраться пешком. Дождь не прекращался всю ночь, и когда он, перескакивая через ступеньку, выбежал из подъезда, на него обрушился стеной ливень. В непромокаемом плаще ему любые преграды были нипочем, а вот мент с зонтиком казался Борису посмешищем. Нескончаемый водный поток превращал лужи в озера, Борис ловко перепрыгивал с одного островка суши на другой, и подгоняемый ненастьем, добрался на службу быстрее обычного.
Борька с детства грезил машинками, конфетами, кино, мультиками и футболом. Детские мечты младшего лейтенанта Бориса Кабанова пропали, когда его взяли на работу оперуполномоченным уголовного розыска в районный отдел милиции сразу после армии. Багаж знаний пограничника помог коренастому всегда аккуратно выстриженному брюнету с зелёными глазами сканировать пронизывающим взглядом людей как рентгеном. Его жизнеутверждающая казацкая кровь наделяла его силой и необыкновенной гибкостью ума. Благодаря пропорциональной фигуре с длинными ногами его рост казался выше среднего. Нагайку бы ему в руки и курчавый чуб из-под картуза и казак в точности походил бы на киношного борца за правду.
Бесстрашие воспитали дворовые сражения, а чувство справедливости было у него в крови. Играя с ровесниками в детективов, мальчишка так увлекался, что не замечал времени до темноты. Врождённая интуиция подсказывала ему, где прятались надуманные враги. Фильмы и книги о сыщиках взрастили дедуктивное мышление, логика и любознательность достались ему с генами от прадедов. Сыскарь по природе безошибочно предугадывал развитие событий в очередном детективном романе и определял злодея с первой главы. Изощрённость преступных мыслей шокировала, и честный юноша не переставал удивляться многообразию злых умыслов и, взрослея, все меньше доверял окружающим людям. Умница решил, что когда станет хитрее и сильнее жестоких людей, то очистит мир от недобрых и алчных особей. Осознанный выбор профессии был для него очевиден.
С момента обнаружения трупа с признаками насильственной смерти, исполнительный Борис выдвинул, как его учили в школе милиции, две версии: убийство и казус, исключив как очевидное самоубийство и естественную смерть. Следователь наметил пути поиска. Аномальное поведение убийцы ещё не доказывало, что перед сыщиком предстанет психически неуравновешенный тип. Нельзя было исключить вероятность маскировки убийцы под маньяка.
Личность девочки установили без особого труда, но обстоятельства убийства остались нераскрыты. Дело о предполагаемом маньяке не выходило из головы и, потратив бессчётное количество сил и времени, добывая любые пригодные сведения, пытливый мозг впадал в отчаяние.
Небольшой опыт работы в органах милиции мог закончиться для Бориса сразу после выезда на место убийства ребёнка, из-за неподвластного желания немедленно сбежать от вида кровавой расправы над невинной жертвой.
Не примиряясь с человеческой жестокостью, малоопытный младший лейтенант с трудом пересилил страх. Его рвало четверть часа, пока не пошла желчь. Казалось, что скоро хлынет горлом кровь и желудок вылезет наружу. Сердобольный по натуре, он не одолел точившую душу жалость и неуправляемую ненависть. Только когда ожесточение к мерзкому злодею, совершившему насилие, ушло на второй план, он, превозмогая тошноту, приступил к обязанностям следователя, и поклялся, что не уйдет из рядов милиции, пока из-под земли не выкопает урода надругавшегося над малюткой.
Борис твердо знал, что раскрыть убийство без проведения качественной оперативной работы крайне трудно, и что нельзя строить обвинение на слухах и анонимках. Не щадя сил и времени, он провёл немыслимое количество опросов, допрашивал подозреваемых, но виновного найти не удалось. Расследование затянулось.
