– Желаете-с отдельный столик? Или пройдете к общему?
– Отдельный, – с барским видом ответил Леха и небрежно сбросил на руки полового шинель и фуражку.
Я последовал его примеру, но без излишней вальяжности.
Прямоугольный стол оказался хоть и массивным, но достаточно аккуратным – из резного дерева и даже покрыт скатертью. Нормально. Короткие лавки со спинками были сделаны из расчета на двоих седоков каждая.
– Чего изволите? – подскочил к нам зализанный половой в жилетке поверх длинной рубахи.
– Голубчик, нам штоф беленькой, – небрежно скомандовал Леха.
Ну ни фига себе! Это же больше литра.
Удивился я мысленно, но что-то прорвалось наружу и было замечено Лехой.
– Полштофа, – уточнил он и покосился на меня: – Вина или морсу?
– А пиво у вас подают? – спросил я у полового.
– Завсегда и наилучшего качества.
– Тогда мне пива, кружку.
Леха немного поморщился, но промолчал. Мы ведь дворяне, хоть и не потомственные, и простонародных напитков должны чураться.
– Нарезки мясной, рыбки копченой, колбасок горячих, как вы умеете, – продолжал заказывать мой напарник, – ну и квашни разной.
– Все будет сделано сей минут, – искренне заверил половой и испарился.
Причем он ничуть не соврал. Буквально через минуту на нашем столе оказалось все заказанное, кроме колбасок, да и те принесли всего лишь после небольшой паузы.
– Ну что, – радостно оскалился Леха, наливая себе водки, – давай за твое чудесное исцеление.
Спорить я не стал и чокнулся с ним практически классической пивной кружкой из стекла.
Так, пока не появился наш еврейский друг, нужно прояснить один немаловажный момент.
– Леша, а что не так с эти убивцем молодой барышни и почему Дмитрий Иванович ходит весь смурной?
– Ну вот зачем портить аппетит? – вздохнул дознаватель и положил вилку с надкушенной колбаской на тарелку. – Ладно, расскажу. Тебе это стоит знать. Дмитрий Иванович, как только перевелся в полицию из армии по ранению, был не совсем таким, как сейчас. Много пил и играл в карты. Однажды сильно проигрался, и от позора его спас Захан, ссудив крупной суммой денег. Долг серебром Дмитрий Иванович отдал весь, хоть и пришлось туго: он ведь честный и подношений не берет, но вот что теперь делать с долгом чести?
Да уж, незадача.
– Как бы не поиметь теперь врага в лице собственного начальника, – вырвалась из меня невеселая мысль.
– Да что ты! – чуть не подавился квашеной капустой Леха. – Даже не думай. Дмитрий Иванович благороднейший человек. Ты все сделал по закону, и зла на тебя он держать точно не будет. Да и вообще он к тебе хорошо относится, несмотря на все странности.
– Странности? – У меня от этого заявления похолодело внутри.
– Ну да. И ведешь себя ты странно, и говоришь чудно, но что с тебя, новгородца, взять. Там у вас все не от мира сего, – небрежно отмахнулся Леха, доедая колбаску.
У меня что-то разом пропал аппетит.
Расслабился, лопух! Влился он в местную жизнь! Хорошо хоть все списали на странность происхождения из города магов.
Мои мрачные мысли прервал выкрик Лехи:
– Давид, мы здесь!
Можно, конечно, было не кричать, потому что половой вел нового гостя в нашу сторону. Но сказывалось то, что молодой дознаватель уже принял на грудь третий шкалик.
Нужно его как-то тормознуть.
Все мои штампованные ожидания были разнесены в пух и прах. Я думал, что увижу эдакого субтильного юношу в очках и с пейсами под широкополой шляпой. А тут пышущий здоровьем крепыш в дорогом пальто и с белозубой широкой улыбкой. Из национальных атрибутов имелся только выдающийся шнобель. Под переданным половому котелком оказались курчавые волосы рыжей масти!
Интересный персонаж.
– Леша, я вижу, вы уже успели понюхать шкалик, – добродушно улыбнулся Давид, останавливаясь перед столом. – Давид Аронович Бронштейн, выпускник юридического факультета императорского Московского университета и головная боль своего до коликов уважаемого в обществе родителя, – резким наклоном головы поприветствовал меня новый знакомый.
Его правильная русская речь лишь немного оттенялась колоритным акцентом.
Пришлось вставать и представляться:
– Игнат Дормидонтович Силаев… – Так как представление Давида было явно шутейным, свое я решил сократить до предела: – Видок.
– Видок, тот самый? – удивился мой собеседник.
– В смысле блаженный? – улыбнулся я, но Давида смутить не сумел.
– В смысле попавший в безумный переплет в первые же дни своей службы. Это надо срочно обмыть. – Присев на лавку напротив меня, Давид потянулся за водкой.
Совсем неправильный еврей, хотя я заметил, что закусывал он исключительно рыбой, ни к нарезке, ни к колбасе даже не притронулся.
Алкоголь немного расслабил всю нашу компанию, а Леху так вообще развезло. Впрочем, это было даже к лучшему – незачем ему лишние знания. Но пока мой напарник еще мог держать довольно высокий уровень своей болтливости, мне удалось немало узнать о новом знакомом. Ситуация, можно сказать, классическая – и выражалась одним емким словом: мажор. Но и тут все не так просто. Давид явно тяготился своим положением в обществе. Он не то чтобы не любил юриспруденцию, но из бунтарских побуждений отторгал предложенный родителем образ жизни.
Я, конечно, не большой знаток человеческих душ, но, возможно, смогу дать парню ту лазейку, которую примет его мятежная натура.
– Давид, а как вы относитесь к новаторским идеям? – спросил я, дождавшись затухания дружеской перепалки между Лехой и Давой.
– Если вы спрашиваете о политике, то никак, – неожиданно жестко ответил юрист.
Была у меня мысль с ним поспорить – явно сказался алкоголь и реакции юного тела, – но сдержался.
– Я говорю о новаторстве в технической сфере.
В глазах собеседника зажегся явный интерес, и это очень неплохо.
– Вы занимаетесь изобретательством?
– В какой-то мере, – уклончиво ответил я. – У нас образовалось определенное партнерство с железнодорожным инженером. Точнее, с помощником инженера.
– Его фамилия, кажется, Хват? – уточнил Давид и, увидев мой утвердительный кивок, с сомнением добавил: – Довольно невзрачная личность, по крайней мере, я слышал о его инертности, безвольности и даже туповатости.
– От кого это, если не секрет? – искренне удивился я.
– Его начальник в разговоре с отцом как-то помянул сего господина.
– Мне так не показалось.
– Возможно, – не стал спорить Давид, – и чего же вы такого придумали?
