– Доброго здравия, Митрофаныч, – поприветствовал околоточного Евсей.
– Да какое уж тут здоровье, – устало вздохнул полицейский и, заметив меня, добавил: – Здравия желаю, ваше благородие.
– Здравствуйте, Иван Митрофанович. Как тут дела? – поинтересовался я, собираясь принять живейшее участие в процессе.
Околоточный покосился на казака и получил в ответ утвердительный кивок. Такое скупое пояснение его вряд ли устроило, но перечить старый полицейский не стал:
– Ванька Грошин, зараза такая, заблажил по-черному. Говорили ему люди, не нюхай эту дрянь, так нет же, убогий, никого не слушает.
– Неужели шатуны сподобились пыльцу собирать? – уточнил Евсей, пока Григорий с Демьяном разгружали сани.
– Откуда там, – отмахнулся околоточный, настороженно поглядывая на странные действия казаков. – Они только дерево возят да черную морошку собирают. Ну, иногда на бобура наткнутся, а там уж кто кого.
– Похоже, соврали нам заводские, – хмуро заявил Евсей.
– Да уж, – так же невесело согласился я.
Как и подозревал Дмитрий Иванович, жандармский ротмистр слукавил, когда говорил, что у пойманных с помощью экспериментальной гранаты грабителей нашли всю пропавшую партию наркотической пыльцы. Полумагическая дурь оказалась на улицах города, и теперь городовому и казакам придется все это расхлебывать. Так что я очень вовремя влез со своими новшествами.
– А что это вы делаете? – не выдержал околоточный и задал явно мучивший его вопрос.
И ему было чему удивляться. Казаки, включая подошедшего к саням Евсея, начали преобразовываться. На голову они надели шлемы едва ли не времен богатырей. Сдержать пулю такая штука не могла, так что мы с мастером-железнодорожником усилили их налобными пластинами. О таких штуках я узнал, когда пытался выяснить функционал рожек на немецких шлемах. Праздное любопытство дало неожиданный результат – рожки оказались креплениями для налобной пластины, усиливавшей защиту передней части шлема. От пластин со временем отказались, так как они были слишком тяжелы, а остановленная таким усилением пуля все равно ломала солдату шею. При этом крепления остались.
У нас пластины крепились обручем и напоминали поднятые на шлем очки лыжников. Вторым новшеством стали самые настоящие бронежилеты. Они выглядели практически аутентично.
Было видно, что казаки немного стесняются этого маскарада, – облачались они с нарочито серьезными лицами.
Городовые по-прежнему пребывали в шоке. Это странное состояние разрушили жуткие, похожие на звериные, вопли внутри кабака. Они же оживили и меня. Увы, в участии в самом штурме мне было отказано, но я мог заняться планированием.
– Сколько их там? – спросил я у околоточного.
– Пятеро, – сначала вяло, а затем встряхнувшись, бодрее начал докладывать околоточный. – Ванька и четверо его подельников. Анастас говорит, что эти убогие решили намешать пыльцы с беленькой.
– Анастас? – переспросил я.
В ответ околоточный указал рукой на не по погоде одетого и уже замерзшего мужика в характерной одежде кабатчика – почти как у половых, только с дорогой жилеткой. Два его подчиненных тоже были здесь, и тоже полураздетые.
– Вы владелец кабака? – подошел я к явно нервничающему бедолаге.
– Управляющий, ваше благородие, – испуганно поклонился Анастас.
Он явно боялся за последствия и не уходил в тепло, а его подчиненные не смели оставить начальника. Скорее всего, воспаление легких они схватят тоже на троих.
– Внутри есть еще кто-то, кроме шатунов?
– Нет, – мотнул головой замерзший мужик, – поварих я сразу услал, а половые выскочили, когда эти начали бить посуду.
– Какие окна выходят в зал, а какие на кухню? – быстро спросил я.
– Эти на кухню, – указал кабатчик рукой на два крайних справа окна. – И одно за углом. Остальные в зал.
– Хорошо, – кивнул я и добавил приказным тоном: – А сейчас убирайтесь в тепло.
– Но как же… – попытался возражать Анастас.
Не желая спорить, я покосился на Ивана Митрофановича.
– Ты что, варнак, от холода туговат на ухо стал? – зарычал околоточный. – А ну выполнять приказ его благородия. Быстро!
Работников сферы услуг как ветром сдуло, и они мгновенно растворились в круговерти снежинок.
– Евсей, – подошел я к полностью готовым казакам. – Вон в те два окна гранату не бросайте. Там кухня.
Казак, в новом образе похожий на Алешу Поповича, молча кивнул. Затем подбежал к окну у двери и разбил его рукоятью большого капсюльного револьвера.
Сначала Евсей решил использовать доброе слово.
– Ей, шатуны, хорош блажить. Выходите с поднятыми руками. Оружие на снег.
Смотри ты, запомнил мои слова, которые я приводил для примера, спионерив из советского фильма.
– Да говорили уже. Без толку, – вздохнул стоявший рядом со мной околоточный. – Сначала токмо ругались, а потом вообще рычать начали. Если там есть эти… – Покосившись на меня, он стушевался. – В общем, только на Евсея и надежа.
Похоже, тайна казака-оборотня известна многим, но афишировать ее никто не спешил.
В ответ на миротворческий призыв Евсея сначала раздался звериный рык, затем внутри дважды грохнул выстрел.
А вот это уже плохо.
Меня посетило чувство дежавю, так что я на всякий случай отошел к саням и взял из сумки трофейный револьвер. После взятия бандитского притона хомяческая натура казаков обеспечила нас дополнительным оружием, которое мы тоже немного модифицировали.
На выстрелы казаки отреагировали действием. Демьян, выставив перед собой усиленный стальными полосками щит, приготовился. Евсей с Григорием активировали гранаты и забросили их в разные окна. Внутри гулко грохнул двойной взрыв, сопровождавшийся яркой вспышкой.
– Бомбарды! – хрипло выдохнул околоточный. – Очумел перевертыш, что ли? Они же там и людей, и утварь покрошат!
– Все будет нормально, – постарался я успокоить старого полицейского, но без особого успеха. Особенно учитывая тот факт, что сразу после входа в трактир парни начали палить почем зря.
– Они же положат всех! Шатуны за такое утопят город в крови!
Я еще раз хотел успокоить слишком уж нервно реагирующего блюстителя порядка, но тут уже разбитое Григорием окно брызнуло остатками стекла и рамы.
Да уж, действительно дежавю, правда, с небольшими отклонениями – выскочивший из окна голый по пояс мужик рванул не на меня, а куда-то в сторону, но это никак не отменяло того, что мне нужно сделать. Прицелившись, я начал стрелять. Здоровенный револьвер неприятно ударил в руку. Затем еще раз, и еще.
Обнюхавшийся нарик не только сумел как-то пережить оглушение, но еще и выдержать удар четырех пуль. И тут жесткий удар выбил оружие из моих рук.
