– А… а есть возможность защититься от таких воздействий на разум? – осведомился я, тщательно давя поднимающееся беспокойство.
– Есть, конечно… но тебе они ни к чему, – неожиданно усмехнулся Остромиров.
– Что? Почему? – не понял я, а через секунду до меня, кажется, дошло. – Они тоже под запретом, да?
– Нет, отчего же. – Покачал головой Грац. – Все гораздо проще, Ерофей. Ты относишься к тому малому проценту людей на нашей планете, чей разум полностью закрыт от внешних воздействий.
– Иначе, почему, как ты думаешь, нам пришлось прибегнуть к такой сложной форме твоего обучения? – поддержал своего товарища волхв. – Ведь куда проще было бы повлиять на твой разум, перекрыв парой воздействий опасность самоинициации, после чего провести обряд Выбора и… всё.
– А как же незаконность подобных манипуляций? – нахмурился я.
– Уж поверь, ради такого случая, мы бы отыскали лицензированного «мозголома» и провели процедуру на законных основаниях, – заметил Грац и, по-своему растолковав мой взгляд, еле заметно усмехнулся. – Вот только не считай себя таким уж уникумом. Людей, не подверженных воздействиям на разум, в мире, конечно, немного, но они есть. Кроме того, у этого свойства имеется и обратная сторона медали. Такие, как ты, совершенно неспособны к этой ветви естествознания. Для «мозголома» важно уметь создавать довольно плотную связь меж своим разумом и разумом цели, это, можно сказать, основной инструмент воздействия, на что мозги таких, как ты, неспособны, они, если можно так выразиться, прикрыты мощным природным щитом. Раньше этот щит был бы препятствием не только к «мозголомству», но и к ментальному манипулированию как таковому. Такие люди в нашем обществе считались инвалидами, ущербными, пока в первой четверти прошлого века не был найден способ «излечения», то есть снятия щита. Сначала полного, а позже и частичного, который сейчас преимущественно и используется, ввиду своей простоты и безопасности. К тому же лишняя гарантия того, что «больной» после излечения не займется «мозголомством», государству только в радость, да и бывший больной не в обиде, поскольку при частичном съеме щита у него сохраняется полный иммунитет к воздействиям на разум. Впрочем, как оказалось позднее, волхвы уже много столетий имеют собственную технику исправления этого недостатка, но молчали. – Здесь Грац бросил короткий взгляд на Вышату Любомирича, но тот и ухом не повел. Профессор покачал головой.
– Помню. Что-то подобное говорила Ружана Немировна, – кивнул я, но тут же переключился на другое: – Стоп! Но тогда почему вы с такой опаской отнеслись к моему артефакту?! Если уж я не способен на манипуляции с чужим разумом…
– Именно поэтому, – откликнулся волхв. – Артефакт, в отличие от тебя, щита не имеет и теоретически может влиять на разум. А зная твою тягу к философии и экспериментам с различными воздействиями, я бы не удивился, если бы ты сумел создать нечто подобное в попытке обойти ограничение своего разума.
– То есть подобные артефакты существуют? – уточнил я.
– В древности их наклепали немало, – вздохнув, ответил Остромиров. – Но сейчас таковых почти нет. Хотя время от времени археологи натыкаются на такие «игрушки», да и секреты некоторых фамилий порой всплывают…
– И уничтожаются сразу по обнаружении, – резко ответил Грац.
– Понятно, – протянул я и встрепенулся, порадовавшись возможности перейти к другой теме. – Вот, кстати, Вышата Любомирич, вы как-то говорили, что волхвы берегут свои тайны, да и Всеслав Мекленович только что на это намекнул. А как это утверждение вяжется с умениями представителей тех самых «фамилий»? Насколько я понимаю, их возможности нельзя отнести к классической школе, а значит…
– Значит, их знания лежат в области традиционных искусств, да? – улыбнулся волхв. – Увы, Ерофей, это не совсем так. Да, большинство начальных знаний они получили от волхвов, но большинство старых домов, имеющих свои секреты в области естествознания, не являются частью нашего сообщества… за некоторыми исключениями. Хотя когда-то все они входили в Круг, но внутренние дрязги, а после и церковные гонения привели к тому, что многие дома отшатнулись от общины волхвов, демонстративно разорвав связи с нами. Впоследствии церковь образумилась, но состоящие на государевой службе дома уже не смогли вернуться в лоно Круга. Их верность к тому времени давно принадлежала правителям, а те умели и до сих пор умеют ценить сильных и преданных вассалов.
– То есть они все же пользуются практиками волхвов? – настоял я.
– И да, и нет, – подумав, проговорил Вышата Любомирич. – Опираясь на знания, данные их предкам Кругом, но утеряв связь с ним, они вынуждены были создавать собственную систему воздействий. Точнее, несколько систем, позднее, после признания церковными властями права естествознания на существование, их объединили в одну. Правда, именовать получившийся винегрет умений и знаний единой системой было бы неверно, уж очень разными путями шли отколовшиеся от Круга дома. Кстати, было бы неплохо познакомить тебя кое с кем из этой братии.
– Зачем? – не понял я.
– Новые знакомства, новые знания, – бросил Грац.
– Учитывая, что мы только что говорили о тайнах этих самых фамилий и помня их положение в иерархии общества, могу предположить, что первое им не нужно, а вторым они не поделятся, – фыркнул я в ответ и, переведя взгляд с профессора на волхва, взирающих на меня с толикой насмешки, тряхнул головой. – Да ну, посмотрите на меня! Кто я для них? Мальчишка без роду-племени, едва связавший пару конструктов!
– Талантливый естествознатец, за год достигший результатов, которые не снились выпускникам провинциальных специальных учреждений, к тому же работающий под моим началом, – парировал Всеслав Мекленович, в голосе которого промелькнули нотки гордости. Да, профессор, несмотря на свой постоянно отрешенный вид конченого флегматика, не лишен некоторой доли самодовольства.
– Ученик двух не самых слабых волхвов, пусть и ушедших из Круга, – поддержал его Вышата Любомирич.
– Иллюзионист и артефактор, сумевший за полминуты свалить трех бойцов-манипуляторов, не так давно состоявших на службе одного из домов, – добавил Грац… и я замер.
– Те бандиты состояли в фамильной гвардии? – прошептал я неожиданно пересохшими губами. Вот же влип!
– А ты не знал? – удивился Остромиров.
– Откуда? – вырвалось у меня. – Дознаватель ничего не говорил об этом.
– Наверное, посчитал незначительным фактом, – пожал плечами Грац.
– Незначительным?! – Я взбеленился. – Да меня их дом теперь… и вы предлагаете самому сунуть голову в пасть льва?!
– Угомонись. – Рука волхва неожиданно оказалась у меня на лбу, и я почувствовал, как по телу прокатилась холодная волна, принося спокойствие и очищая разум от гнева. М-да, кажется, кому-то неписаны даже законы природы.
– Всего лишь небольшое воздействие на гормональную систему, – усмехнулся Остромиров, словно прочитав мои мысли. – Ты невнимательно нас слушал. Бойцы состояли в фамильной гвардии. До недавнего времени. Но с тех пор, как дом пал, они никто и звать их никак. Это ясно?
