Город оказался в чрезвычайно сложном положении. Вот как описывает те дни участник сражения: «В январе буря разразилась, и на Урумчи обрушились мусульманские полчища. Произошло страшное побоище, и общественные здания были использованы как лазареты для раненых… Бой продолжался много дней; и когда город был осажден десятью тысячами мятежников, в него не было доступа в течение шести недель. Рассказывали, что там были убиты тысячи людей, а поле битвы вокруг города являло собой зрелище, которое невозможно забыть».
Важную роль в обороне Урумчи и всей Джунгарии на первом этапе мусульманского восстания сыграли бывшие белогвардейцы, перешедшие границу с Китаем после поражения в гражданской войне, а также русские беженцы, которые, по свидетельствам очевидцев, «беспрерывным потоком» в 30-е годы прошлого века (до зимы 1933 года) шли из голодавшей тогда России. Многие из них осели в трех округах Синьцзяна— Илийском, Тарбагатайском и Алтайском, где «рынок изобиловал товарами», «была, хотя и отсталая, но мирная, спокойная жизнь».
В условиях непрекращающихся массовых выступлений мусульман Цзинь Шужэнь обратился за помощью к офицерам из армии небезызвестного атамана А. И. Дутова (убит в Синьцзяне в 1921 г.). Вскоре возник первый отряд добровольцев, получавших от местных властей специальные пособия. Летом 1932 года его командование приняло решение сформировать еще два полка и объявило всеобщую мобилизацию русских в возрасте от 18 до 55 лет. Эти войска сумели отбить мощное наступление на приграничный Чугучак и усмирить восставших в Кульдже. В упомянутых городах колонии русскоязычного населения были особенно многочисленны.
События в Синьцзяне приняли для центра еще более угрожающий характер в феврале 1933 года, когда действовавший в Хотане «Уйгурский комитет за национальную революцию» образовал так называемое временное правительство; его возглавил некий Сабит Дамолла — панисламист, связанный с англичанами. Еще в 20-х годах он совершил паломничество в Мекку и на обратном пути задержался в Каире, где установил тесные контакты с британской разведкой.
Перебравшись в Кашгар, 12 ноября 1933 года новоявленные функционеры провозгласили создание «независимой Тюрко-Исламской Республики Восточного Туркестана» (ТИРВТ) и тут же развернули масштабную работу по обеспечению ее дипломатического признания со стороны Великобритании и соседних мусульманских стран.
Сепаратисты не без оснований полагали, что реальную помощь им может оказать именно Англия, заинтересованная в создании своеобразного санитарного кордона между Индией и Советским Союзом, а также в укреплении своих позиций в регионе, богатом природными ресурсами. В свое время Сабит Дамолла и его соратники в послании британскому консулу в Кашгаре Томпсон-Гловеру клятвенно заверяли, что «всегда готовы наряду с другими находиться под тенью великого британского правительства». Однако скорое фиаско сорвало их планы. Кстати, супруга англичанина была ранена в плечо во время уличных боев в Кашгаре весной 1934 года. Тогда же погиб врач дипломатического представительства Великобритании.
Восстание в Синьцзяне не было полной неожиданностью для советских руководителей. Следует отметить, что оно с самого начала создавало для них объективные трудности, ибо СССР, с одной стороны, стремился к поддержанию стабильности на своих границах, с другой — не хотел терять недавно приобретенное лидерство в мировом революционном и национально-освободительном движении. Последний тезис особенно энергично эксплуатировали в Коминтерне.
Современный отечественный историк В. А. Бармин считает, что именно поэтому возникла некоторая заминка с определением позиции. Однако она вовсе не означала перехода советской дипломатии к тактике пассивного выжидания. Тем более, что комплексный анализ ситуации в регионе очень скоро позволил сделать четкие выводы и предпринять конкретные шаги.
Прогнозируя ход событий в случае успеха восстания, разведывательное управление Красной Армии докладывало: «Дальнейшее развитие повстанческого движения может привести к уничтожению китайской власти в Синьцзяне и попыткам создания мусульманского государства. Необходимо иметь в виду, что такие попытки неизбежно приведут к длительной борьбе за автономии (казахские, монгольские, киргизские, дунганские, уйгурские), причем не исключена борьба за автономию и среди уйгуров — между Хота-ном и Кашгаром. Подобная обстановка будет использована англичанами для расширения их влияния в Кашгаре, ликвидации нашего влияния в Синьцзяне и создания угроз нашим границам».
Реагируя на эту и аналогичную информацию, поступавшую от спецслужб и дипломатических представительств, политическое руководство СССР во второй половине 1931 и первой половине 1932 года предоставило синьцзянскому правительству крупные партии оружия, в том числе боевые самолеты, окончательно закрыв вопрос об оказании какой-либо помощи повстанцам.
Зимой 1932/1933 года Москва предприняла неординарные шаги, позволившие в решающий момент отбить наступление на Урумчи. По решению политбюро ЦКВКП(б) с Дальнего Востока были переброшены 4 тысячи китайских кадровых военных под командованием генерала Сун Бин-вэя, которые ранее сражались с японцами в Маньчжурии и отступили на территорию Советского Союза, где их интернировали. Маневр оказался удачным, опытные войска помогли отстоять административный центр провинции.
Весной 1933 года в регионе произошла очередная смена власти. Согласно официальной версии, армейские чины отстранили Цзинь Шужэня, а пост главы администрации занял дубань (начальник) Шэнь Шицай, человек, как потом стало ясно, небесталанный и предприимчивый. Однако участники боевых действий из числа белогвардейцев не без оснований полагали, что именно они организовали удавшийся переворот, поскольку прежний губернатор «не выполнял условий по снабжению русского отряда оружием и боеприпасами».
В книге Ю. Понькина «Путь отца», опубликованной в конце 90-х годов прошлого века в Сиднее (Австралия), описаны дальнейшие шаги командира отряда П. П. Папенгуда и его штаба: «Их выбор пал на молодого, недавно произведенного в генералы Шэнь Шицая, окончившего японское военное училище… Предложение стать дубанем Синьцзяна, которое ему, вероятно, и не снилось, он сразу же принял, но для Папенгуда и его штаба их выбор оказался роковым».
Новый правитель сразу объявил о шести принципах политики своего правительства, предусматривавших борьбу с империализмом, дружбу с СССР, расовое и национальное равенство, борьбу с произволом и взяточничеством, борьбу за мир и строительство новой экономики Синьцзяна. Затем последовали обнародование программы действий и переговоры с влиятельным лидером повстанцев Ходжой Ниязом. Выполнив ряд первоочередных требований уйгуров, дубань сумел заметно ослабить позиции восставших и добился раскола в их рядах.
Вскоре он обратился за военной помощью к Москве, которая фактически уже сделала свой выбор. Вместе с тем она приветствовала заявление новой администрации о готовности осуществить серьезные преобразования, и ей, разумеется, импонировала просоветская риторика Шэнь Шицая. В ноябре 1933 года в провинцию была направлена Алтайская добровольческая армия, куда вошли части различных родов войск Красной Армии. Ее командованию подчинялись также части «натурализовавшихся русских» из бывших белогвардейцев и беженцев периода насильственной коллективизации в деревне, которым обещали амнистию, возвращение на родину и советское гражданство в случае успешного завершения операции.
